ФАРХУТДИНОВ Инсур Забирович
доктор юридических наук, главный редактор Евразийского юридического журнала, ведущий научный сотрудник Института государства и права (сектор международно-правовых исследований) Российской академии наук

«Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими»

(Евангелие от Матфея, 5, 9)*

В третьей статье цикла автор продолжает исследовать проблемы формирования современной модели международных отношений в контексте развития международного права. Династические притязания, вмешательство в дела других государств и в XVIII в. оставались одной из основных причин бесконечных войн. Автор доказательно подвергает Фархутдинов И 3 сомнению утверждение, что Вестфальский трактат 1648 г. и Утрехтский договор 1713 г. стали отправной точкой зарождения международного права. В то время в Европе шли нескончаемые войны, а по своему предначертанию международное право призвано служить правом мира, а не войны.

Ключевые слова: Ганноверская династия, постутрехтская Европа, Война за французское наследство, Прагматическая санкция, Семилетняя война, дипломатическая революция, германский реваншизм.

FARKHUTDINOV Insur Zabirovich
Ph.D. in Law, Editor-in-chief of the Eurasian Law Journal, leading researcher of the Institute of State and Law (sector of international legal studies) of the Russian Academy of Sciences

POSTUTRECHT EUROPE – ENDLESS WARS IN THE 18TH CENTURY. THE DOCTRINAL RESEARCH OF THE PROBLEM OF THE FORMATION OF THE CONTEMPORARY MODEL OF INTERNATIONAL RELATIONS IN THE CONTEXT OF THE DEVELOPMENT OF THE INTERNATIONAL LAW (CONTINUATION)

Blessed are the peacemakers, for they will be called children of god (Matthew 5:9)

In the third article of the cycle the author keeps researching the problem of the formation of the contemporary model of international relations in the context of the development of international law. Dynastical claims, interference in the affairs of other states were still one of the main causes of the endless wars in the 18th century. Basing on evidence the author questions the statement that the Treaty of Westphalia of 1648 and the Treaty of Utrecht of 1713 were the starting points of the genesis of the international law. There were endless wars in Europe of that time, but in its essence international law is intended to serve as law of peace, not war.

Keywords: Hanover dynasty, postUtrecht Europe, War of the French Succession, pragmatic sanction, Seven Years’ War, diplomatic revolution, German revanchism.

СКАЧАТЬ В PDF

1. Германские Ганноверы на британском троне – Ев­ропа на пути к дипломатической революции

Смена династии в начале XVIII столетия стала одним из самых знаменательных событий в Англии, повлиявшим не только на внутреннюю и внешнюю политику государства, но и на расклад сил на европейском континенте.

После смерти королевы Анны в 1714 г. в Великобрита­нии наметился династический кризис. Правопреемство тро­на традиционным путем осложнял «Акт об установлении», принятый парламентом еще в 1701 г., который исключал право какого-либо католика взойти на британский трон. Этот закон – его называют также Актом о престолонаследии – был направлен, по большому счету, против попыток феодальной знати восстановить в Англии католический абсолю­тизм. В нем предписывалось, что в будущем каждый англий­ский монарх должен исповедовать англиканскую веру. Это исключало использование римского католицизма в качестве идеологического обоснования самодержавной монархии. Сын умершей королевы Анны Яков Стюарт, ярый последо­ватель римско-католической церкви, отказался принять ан­гликанскую веру, тем самым добровольно лишив себя трона.

Передача английской короны немцам была решением самой Анны, последней королевы из династии Стюартов. В соответствии с Актом о престолонаследии законной на­следницей короны становилась внучка Якова I София, жена курфюрста небольшого германского герцогства Брауншвейг- Люннебург, находящегося исторически в составе Священной Римской империи. Оно тогда неофициально называлось Курфюршество Ганновер по названию его столицы. Однако немецкая наследница София скончалась за два месяца до смерти Анны, и осиротевшая английская корона перешла к ее 54-летнему сыну Георгу Людвигу. Он был обязан этим лишь своему вероисповеданию и отдаленным родственным связям с домом Стюартов. Таким образом, курфюрст Ган­новера положил начало правлению Британией германской Ганноверской династией в 1714-1837 гг. Примечательно то, что Георг I одновременно оставался курфюрстом германско­го Ганновера. Курфюрство Ганновер было связано с Велико­британией личной унией.

«Очевидно, что это великое, могучее, грозное королев­ство рассматривается лишь как провинция презренного курфюршества», – сокрушался по поводу Британии Уильям Питт-старший, британский государственный деятель, кото­рый в качестве военного министра в годы Семилетней войны внёс неоценимый вклад в становление Британии как миро­вой колониальной империи и смог значительно прирастить заморские владения британской короны.

На рубеже XVII-XVIII вв. в Англии были заложены осно­вы дуалистической монархии, представлявшей в политиче­ском плане следствие компромисса дворянства с буржуази­ей. Билль о правах 1689 г. и Акт о престолонаследии 1701 г. закрепили принцип верховенства парламента над короной и сформулировали важнейшие институты английского буржу­азного государственного права. Действительное соотноше­ние сил союзников проявилось в той доле добычи, которая была захвачена ими после изгнания Стюартов. Британский суверенитет больше не принадлежал одному только королю, которому теперь приходилось разделять его с парламентом в контексте конституционных реформ. Этот процесс приня­то называть «революцией сверху». Значительную часть XVIII в. и более трети XIX в. престол в Англии занимали монархи Ганноверской династии (1714-1837). Годы их правления были отмечены особым укреплением парламентаризма, образова­нием демократических движений и значительным ограниче­нием королевской власти.

Но всего этого не могло быть без промышленной рево­люции, положившей начало стремительному развитию ка­питалистических отношений сначала в Нидерландах, затем в Англии. Дорогу пробили интенсивные методы сельского хозяйства, что стало основой промышленной формы произ­водства. В начале XVIII в. промышленная и торговая буржуа­зия повела решительную борьбу против феодального строя, избрав своим оружием естественно-правовую доктрину.

2. Постутрехтская Европа

В постутрехтской Европе возникла потребность в неко­ем упорядоченном взаимодействии между государствами, которое бы сглаживало разрушительные последствия их со­перничества, т.е. в системе международных отношений. Во внешней политике возникла идея баланса сил между евро­пейскими государствами.

Вестфальский трактат 1648 г. установил суверенитет многих государств европейского континента – так ошибоч­но пишется в литературе уже более полувека (просьба от­крыть библиографический список, указанный в первой статье). Только в течение всего следующего века возникающие национальные государства на длинном пути к суверенитету утверждали новые принципы установления границ, которые начинали проводиться по естественно-географическому и языковому признакам. Параллельно происходил сложный процесс генезиса международного права.

Как писалось в предыдущей статье, в начале XVIII в. в Англии появился термин «баланс сил». В статье 2 англо-ис­панского мирного договора, подписанного в Утрехте в июле 1713 г., указывалось, что его целью было «установление мира и спокойствия». Система международных отношений того периода не отличалась стабильностью, великие державы по своему уразумению заключали между собою более или ме­нее краткосрочные союзы, которые в своей совокупности обе­спечивали общее европейское равновесие и не позволяли ни одной из них чрезмерно усилиться по сравнению с другими.

Утрехтский мир зафиксировал определенное равнове­сие, установившееся между Англией и Францией как круп­нейшими игроками Старого Света. Целью Утрехтского мира было сдерживание Франции, которая развязала вторую об­щеевропейскую войну 1701-1713 гг. Эта война за испанское наследство была сложным явлением в европейской истории, ускорившим формирование европейских государств Нового времени, что примерно через век привело к юридическому оформлению европейской системы.

Что же из себя представляла постутрехтская Европа XVIII в.?

Хронологически это был период Новой истории, на­чавшейся с английской революции второй половины XVII в., когда набирал силу процесс становления и утверждения буржуазных отношений в качестве основы западной цивили­зации. Как известно, Новая история завершилась на рубеже XIX-XX вв.

Европа в веке XVIII еще не была капиталистической системой, а оставалась в целом конгломератом совершенно разных типов феодальных династических государств. Доми­нирующими европейскими державами оставались Франция, Австрия, Испания, Швеция, Россия, Дания Норвегия, Бран- денбург-Пруссия и Папская область, которые были абсолю­тистскими государствами. Священная Римская империя со­храняла свой статус конфедеративной избираемой монархии вплоть до 1806 года. Англия превратилась в парламентско­конституционную монархию. Несколько особняком стояли Голландские Генеральные штаты, являющиеся независимой олигархической торговой республикой, а также Польша, как своего рода «коронованная аристократическая республика»; Швейцария как свободная конфедерация кантонов. Итальян­ские торговые республики боролись против своей трансфор­мации в монархии.

Основополагающим был христианско-европейский со­став народов. Понятие jus publicum Europeum, европейское публичное право, соответствовало распространенному в те времена европоцентризму международного права. В Ан­глии, Дании и Пруссии с конца XVII в. принцип веротерпи­мости продолжал укореняться, что способствовало ослабле­нию религиозного обоснования войн.

Возникающие национальные государства на пути к су­веренитету утверждали новый принцип границ, которые начинали проводиться по естественно-географическому и языковому признакам. Западная Европа состояла из конку­рирующих протестантских государств — наиболее сильны­ми из которых были Нидерланды, Англия, Швеция, а также Бранденбург-Пруссия — и католических государств, из кото­рых наиболее могущественными были Испания, Австрий­ская империя (включавшая Богемию, Венгрию и Северную Италию) и Франция. Баланс сил, найденный в ходе соперни­чества всех этих государств, как утверждается, и привел к раз­витию современных национальных государств.

Протестантская Голландия на некоторое время действи­тельно стала центром прогрессивного развития Западной Ев­ропы и технологическим лидером в строительстве ветряных мельниц, пивоварении, судоходстве и финансах (так называ­емый Золотой век Голландии в XVII столетии). Но ее золотой век был недолговечен – к середине XVIII в. судоходство и про­мышленность Голландии приходит в упадок. Протестант­ская Британия становится ведущей мировой промышленной державой, за ней неотступно следовали католические Бель­гия и Франция, переживавшие стремительную индустриали­зацию, в то время как другие протестантские страны (Прус­сия, Швеция, Дания) уже отставали.

Возвышение Британии в качестве главенствующей во­енно-морской державы в начале восемнадцатого века позво­лило преобразовать баланс сил из фактического результата в систему. Владычество над морями предоставило Британии возможность выбирать время и масштабы своего вмешатель­ства в дела континента, выступать арбитром баланса сил, даже гарантом того, что в Европе будет сохраняться баланс сил.

Стратегия Лондона заключалась в том, чтобы сдержать Францию, удерживая ее в военном отношении на континен­те, и побеждать ее за границей превосходящими военно-мор­скими силами. Существенно, что единственным (но каким!) территориальным завоеванием на континенте, о котором Ве­ликобритания договорилась для себя в Утрехте, стал пролив Гибралтар между Атлантическим океаном и Средиземным морем, имеющий неоценимое геополитическое значение для нее и сегодня.

Как отметил английский историк Ч. Петри, величайшей заслугой этого Утрехтского договора было то, что он признал реально существующие факты^[8]. Франция была первой дер­жавой в Европе, Филипп был монархом, которого хотела Ис­пания, Великобритания строила колониальную империю. Все эти неопровержимые реалии были признаны в Утрехте.

В постутрехтской Европе британская внешняя полити­ка стала исходить не из принципа «естественных союзов», что было известно как «старая система», в которую входили Англия, Голландия и Австрия против Франции. Наступил период быстро меняющихся коалиций на континенте, что в определенном смысле провоцировала Британия, за что ее стали называть «коварным Альбионом». Перезагрузка ди­пломатических отношений была вызвана неспособностью вырождающихся европейских династийных домов постичь суть происходящих изменений.

Утрехтские соглашения, установившие временный мир и завершившие войну за испанское наследство, а в какой-то мере и Северную войну, способствовали образованию двух центров притяжения – Западной и Восточной Европы.

После войны за Испанское наследство Австрия практи­чески избавилась от необходимости противодействовать на Западе французской экспансии, что развязало Габсбургам руки для продвижения на Восток – на турецкие, а затем и польские территории. Близость геополитических интересов Австрии и России в этот период определила устойчивую тенденцию к существованию между ними союзнических от­ношений. Действительно, на протяжении XVIII столетия при всех конъюнктурных переменах внешнеполитической линии каждой из этих держав в критические моменты они всякий раз оказывались союзниками – для баланса сил.

Таким образом, в европейской, а во многом и в миро­вой политике XVIII в. тон задавала так называемая пентар- хия великих держав — Великобритании, Франции, Австрии, России и Пруссии. В отношениях же между ними опреде­ляющими являлись три фактора: англо-французское коло­ниальное соперничество, австро-прусское противоборство в Центральной Европе и обоюдная заинтересованность России и Австрии в захвате владений Османской империи. В осталь­ном же система международных отношений того периода отличалась достаточно высокой подвижностью и перемен­чивостью: великие державы в разных сочетаниях заключали между собою более или менее краткосрочные союзы, кото­рые в своей совокупности обеспечивали общее европейское равновесие и не позволяли ни одной из них чрезмерно уси­литься по сравнению с другими.

Политика Георга I привела к тому, что Англия и герман­ское курфюрство Ганновер значительно укрепили свое вли­яние в Европе, благодаря чему сложилась новая конфигура­ция сил на европейской международной арене в 1720 годы. Несмотря на противоречивость внешнеполитического курса в годы правления Георга I и неоднозначные его результаты (как, например, по итогам Северной войны), контроль над внешней политикой не стал для Великобритании пагубным.

Династические притязания в этот период были одной из основных причин войн и после заключения Вестфальского мира, а потом и после Утрехтского мира остались доминиру­ющими формами вмешательства в дела других государств. В решениях о войне и мире ключевую роль играли монархи, как единственные суверены.

В XVIII в. войны за престолонаследие шли повсюду, даже в крохотных германских княжествах. Войны за наследство, так называемые династийные войны, были основной формой во­оруженных конфликтов между государствами, состоявшими в споре за наследование, если говорить гражданско-право­вым языком, выморочного престола того или иного государ­ства. Характерной особенностью войн был многосторонний характер. Войны были коалиционными и, как правило, дол­гими. С другой стороны, войны XVII-XVIII вв. уступали бо­лее поздним войнам по интенсивности и кровопролитности. Они иногда носили в своем роде «кабинетный» характер по дележу «наследства» ушедшего из жизни монарха.

В 1713 г. французский аббат Шарль-Ирине де Сен-Пьер (1658-1743) предложил Утрехтскому конгрессу ряд принци­пов установления «вечного мира»: гарантию государствам их территориальных владений, уважение территориальной целостности государств, использование арбитража между­народных судебных трибуналов, ограничение вмешательства государств в дела друг друга. Но тогда аббат-мыслитель не мог быть понятым. В Европе царила совсем другая обстанов­ка. Эти принципы были декларированы в Уставе ООН толь­ко в 1945 г.

Как и прежде войны в Европе шли чередой. Несколько подробнее остановимся на тех из них, которые оказали наи­большее влияние на перегруппировку сил на континенте; это Война за французское наследство, Англо-испанская во­йна 1727-1729 гг., Война за австрийской наследство, а затем новая Война за испанское наследство, Семилетняя война.

Политическая Европа в ту эпоху была похожа на карту недвижимости, а война была социально приемлемой фор­мой приобретения собственности, поскольку территория была в первую очередь источником дохода.

3. Война за французское наследство

Вскоре после Утрехтского мира во многих европейских государствах по естественной причине сменились монархи, что не могло не пошатнуть зыбкую систему баланса сил. В 1715 умер возмутитель спокойствия в Европе правитель Франции Людовик XIV, развязавший в 1701 г. вторую обще­европейскую войну. Его потомство в силу кровосмешения унаследовало габсбургскую тенденцию к вырождению (ин- цухт). Все его дети и внуки рано ушли из жизни. На фран­цузский престол вступил единственный прямой наследник, крайне болезненный младенец, нареченный Людовиком XV. Европейская дипломатия уже готовилась в случае его смерти с оружием в руках решать вопрос о французском наследстве.

Испанский король Филипп, дядя французского монар­ха Людовика XV, надеялся завладеть короной Франции. Но Утрехтский мир обязывал его не притязать на французскую корону. Если бы предполагаемое «слияние» династий состо­ялось, то Британия и Франция рисковали обнаружить перед собой мощнейший австро-испанский блок, протянувшийся от Фландрии до «каблучка» итальянского «сапога» и от Силе­зии до скал Гибралтара.

Отказ от итогов Войны за испанское наследство про­тивопоставил бы Филиппу всю остальную Европу, которая опасалась появления бурбонской сверхдержавы. Францией и Австрией правила Бурбонская династия. Наиболее заин­тересован в положениях Утрехтского мира был регент мало­летнего Людовика XV, Филипп II Орлеанский, который при отстранении испанского короля от наследования оказывался потенциальным наследником французской короны. Именно он сплотил вокруг Франции коалицию антииспански настро­енных держав.

Между тем, Испания вышла из только что отгремевшей большой войны, значительно укрепившись вследствие союза Кастилии с Арагоном, а также беспрецедентных правитель­ственных реформ. Король Филипп в альянсе с австрийскими Габсбургами теперь представлял собой большую угрозу ев­ропейскому балансу сил, чем Франция.

В 1715 г. Георг I без согласия парламента ввязался в во­йну со Швецией, более того, в парламенте вопрос об этом конфликте не обсуждался вовсе. Король действовал исклю­чительно в личных интересах. Для его курфюршества было крайне важно захватить шведские владения на побережье Се­верного моря — Бремен и Верден. Самой Англии эта война была невыгодна, даже несмотря на потенциальное усиление на Северном море. Решение Георга I о вступлении в войну со Швецией было обусловлено исключительно династическими мотивами. Английскому королю удалось добиться быстрой победы над шведами. По мирному договору 9 ноября 1719 г. Швеция уступала Ганноверу Бремен и Верден, а также приле­гающие территории за солидное денежное вознаграждение. Но война со Швецией привела к прямо противоположному результату — баланс сил в Северной Европе был нарушен, и Британии вскоре пришлось беспокоиться по поводу возрос­шего влияния России.

Генри Болингброк, бывший государственным секрета­рем в последние годы правления королевы Анны, считал по­ражение Швеции в Северной войне нежелательным исходом для Британии: «Замыслы северных союзников непрерывно возрастают, и хотя еще нельзя подробно определить послед­ствий и неудобств этих замыслов, уже теперь несомненно, что они весьма опасны и особенно повредят нам, если нарушат ход нашей войны с Францией. Хотя в меньшей степени, но тоже неблагоприятны будут для нас успехи союзников, если им удастся значительно унизить Швецию, следовательно, на­рушить европейское равновесие на севере. Соображая насто­ящее положение наших собственных дел, полагаю, впрочем, что нам не остается ничего лучшего, как тянуть переговоры с северными монархами».

4 января 1717 года Англия, Франция и Голландия, ко­торая никакого участия в войне не приняла, заключили до­говор о защите постановлений Утрехтского мира и о взаим­ном обеспечении английского и французского престолов за Ганноверским и Орлеанским домами. Вскоре к соглашению присоединилась Австрия, образовав так называемый Четвер­ной союз.

К этому времени мирный договор с Турцией принес Ав­стрии Белград, Банат и часть Валахии. Перед этим они захва­тили Трансильванию и оставшуюся часть Венгрии, а также австрийские Нидерланды, Милан и Неаполь.

В августе 1717 года испанцы без объявления войны завла­дели всем островом Сардиния. Англия, тоже не объявляя во­йны, послала в июне 1718 года в Средиземное море эскадру. 9 января 1719 года Франция объявила войну Испании. Боевые действия между испанцами и французами перекинулись и на Северную Америку, а на Сицилии в это время австрийцы не без затруднений смогли вытеснить испанскую армию.

1720-й год ознаменовал пик экспансионизма империи Габсбургов, по всему было видно, что притязания на универ­сальную монархию перешли от Версаля к Вене. Агрессивный император Карл VI, который не скрывал своих претензий на испанский трон, хотел возродить империю своего знамени­того тезки. Он хотел совершить именно то, против чего ве­лась война за испанское наследство. Карл также начал «пока­зывать силу» в Германии, поддерживая католиков в яростных конфессиональных диспутах.

Неугомонные австрийские амбиции угрожали не толь­ко владениям ганноверского курфюрста из Германии Георга I, только что вступившего на британский трон, но и, как его убедили придворные, немецкому протестантизму и безопас­ности империи в целом, следовательно, и основам европей­ского равновесия сил.

Испания в силу опасения за свои колонии пошла на за­ключение Гаагского мирного договора 1720 г., по которому Испания отказывалась от каких-либо притязаний на ита­льянские земли. Четверной союз, будучи сугубо временной дипломатической комбинацией, вскоре распался. Тем не менее, Британия и Франция оставались союзниками до 1731 года, когда на смену их альянсу пришёл «семейный пакт» французских и испанских Бурбонов. Постепенно на конти­ненте назревала перезагрузка традиционных династических отношений.

4. Ганноверский союз против Венского союза

Франко-британские страхи перед возможным появле­нием очередной глобальной габсбургской империи в соста­ве Испании и Австрии достигли кульминации в 1725 году. Кризис стал прямым следствием внезапных династических перемен. Стремясь укрепить монархию за счет рождения на­следника, Людовик XV отказался от давно озвученного наме­рения жениться на юной испанской инфанте. Вместо этого он взял в жены Марию Лещинскую, дочь бывшего польского короля Станислава. Монархи Филипп и Елизавета воспри­няли эту свадьбу как оскорбление и стали искать сближения с ненавистными прежде австрийскими Габсбургами. В мае был заключен австро-испанский договор. Условия этого до­говора являлись прямой угрозой сложившемуся в Европе равновесию сил.

Под немецким Ганновером в сентябре 1725 года Бри­тания, которой уже десяток лет правила Ганноверская ди­настия, заключила союз с Францией и Пруссией. Одной из причин казавшегося ранее невероятным англо-французского сближения стало стремление британского монарха к укре­плению позиций Ганновера. Почти тридцать лет Англия и Франция были ярыми противниками, но всего через три года после окончания войны за Испанское наследство эти страны начали нащупывать почву для сближения, а в 1717 г. даже за­ключили двусторонний союз.

Ганноверский союз стал противовесом австро-испанско­му альянсу, участники которого стремились решить в свою пользу торгово-политические противоречия с Англией и Францией. 9 августа 1726 года к Ганноверскому союзу при­соединилась Голландия, 14 мая 1727 года Швеция, а затем и Дания.

В этот период интересы ганноверского монарха, сидя­щего на британском троне уже десяток лет, сосредоточились вокруг курфюршества, управление же в самой Англии в зна­чительной степени перешло к министрам.

Одновременно наблюдался рост англо-австрийских ос­ложнений, так как усиливались опасения Габсбургов насчет политических претензий Ганновера в Священной Римской империи и ответная тревога курфюрста за свои владения. В результате в Европе менялась внешнеполитическая конфигу­рация.

Между тем трехсторонний союз, прозванный Ганновер­ским, был аналогичным ответом на три тайных соглашения, заключенные австрийским императором с Испанией в апре­ле 1725 г. Стало быть, Венский союз не только угрожал вой­ной Франции, но и затрагивал англо-голландские политиче­ские и торговые интересы.

В первом соглашении австрийские Габсбурги сняли свои претензии к Испании, а в ответ последняя отказалась от притязаний на австрийские владения в Италии и Нидерлан­дах, а также признавала Прагматическую санкцию. Во вто­ром, Император обязался всячески способствовать возвраще­нию Англией отошедших по Утрехтскому договору Испании Гибралтара и Минорки. Третье соглашение предоставляло австрийской Ост-Индской компании режим наиболее благоприятствуемой нации.

6 августа 1726 года в Венский союз вступила и Россия, у которой существовали противоречия с Англией на Балтике и в Северной Германии. Помимо же этого, значительную роль сыграло желание императрицы Екатерины I вернуть своему зятю, Карлу-Фридриху Гольштинскому, захваченный Дани­ей Шлезвиг.

Обстановка в Европе накалялась. Вскоре началась англо­испанская война 1727-1729 гг. Испания осадила Гибралтар. Однако это особого успеха испанцам не принесло. Британ­ская блокада вест-индских испанских портов тяжело сказы­валась на испанской морской торговле. Испания вынуждена была пойти на статус-кво по Севильскому мирному договору с Англией. По-прежнему Британия удерживала за собой Ги­бралтар. Испания лишила Вену предоставленных ей торго­вых привилегий.

К началу 1730 года Венский и Ганноверский альянсы формально продолжали существовать, однако они уже не представляли собой сплочённых блоков. Англия и Дания по­степенно сближались с Австрией и старались нормализиро­вать отношения с Россией. Франция оказалась практически в изоляции. Англия пошла на уступки Австрии и без согласо­вания с Францией признала Прагматическую санкцию в 1731 году. Таким образом, Венский союз окончательно распался. В Европе складывалась новая расстановка сил.

5. Прагматическая санкция. Война за австрийское наследство

К 1713 г., когда началось обсуждение закона о престоло­наследии, в доме австрийских Габсбургов не осталось наслед­ника мужского пола, зато было три императрицы и четыре принцессы. Отсутствие законного наследника представляло серьезную угрозу для целостности государства и был установ­лен такой порядок наследования престола, чтобы и в случае женского первородства это не привело к разделу империи. 19 апреля 1713 года император утвердил новый текст закона о престолонаследии — Прагматическую санкцию, которая устанавливала неделимость земель австрийских Габсбургов. Основным принципом стала возможность занятия венского престола наследниками женского пола. В 1720-1723 гг. Праг­матическая санкция (Sanctio pragmatica)^[15] была принята все­ми землями австрийской короны.

Прагматическая санкция устанавливала нераздельность наследственных земель Габсбургов и такой порядок престо­лонаследия, по которому в случае отсутствия у императора сыновей престол переходил к его дочери. Прагматическая санкция открывала возможность дочери Карла VI Марии- Терезии занять престол после смерти отца и устраняла для земель габсбургской монархии формальную возможность начать борьбу за отделение от неё.

Австрийский император Карл VI умер в октябре 1740г., не оставив мужского потомства. Поскольку наследников мужского пола у него не было, главной наследницей на ос­новании Прагматической санкции 1713 г. признавалась дочь Карла – Мария-Терезия. Завещание Карла VI было признано сперва всеми европейским странами. Король Пруссии Фри­дрих II, а также имперские князья Германии стали предъяв­лять территориальные претензии в обмен на признание ее прав на престол.

Несмотря на признание Прагматической санкции в свое время его отцом, Фридрих II, циник до мозга костей, заявил свои права на силезские земли империи. А Филипп V, король Испании, считал, что имперский трон должен быть передан одному из его сыновей.

Так разгорелась Война за австрийское наследство 1740­1748 гг. для расчленения значительных владений дома Габ­сбургов в Европе. Все гарантии Прагматической санкции были забыты, когда французы, саксонцы, баварцы, испанцы и прочие поспешили воспользоваться беспомощным, как они полагали, положением Марии-Терезии.

Фридрих II сумел захватить в 1742 г. одну из самых бога­тых и промышленно развитых провинций государства Габ­сбургов – Силезию. Мария-Терезия героически заявляла, что готова заложить последнюю юбку ради возвращения Силе­зии, но, увы, эту область вырвать из рук Фридриха II ей так и не удалось.

За Австрию вступились Россия, Англия и Голландия, ко­торые усматривали в действиях Пруссии и Франции попыт­ку нарушить в свою пользу соотношение сил в Европе.

Другой театр войны шел в колониальных владениях Ан­глии и Франции. Уильям Питт-старший, которого мы уже упоминали, выступал против отправки британских войск для защиты Ганновера и финансовой поддержки Пруссии, ратовал за ведение войны с Францией на море и в колониях. Его назначение вице-казначеем Ирландии в 1746 г, затем каз­начеем армии Великобритании, способствовало усилению мощи британского флота, он выступал за активизацию его действий против французов.

Война за австрийское наследство приняла затяжной ха­рактер. Британия, союзник Австрии, увязла в разорительной колониальной войне с Испанией. Другой союзник Австрии, Россия, погрузилась в династические распри: в 1740 году по­сле кончины императрицы Анны Иоанновны решался во­прос о наследнике трона. Священная Римская империя гото­вилась решать, кто наследует императору Карлу – кандидат Габсбургов Франциск Стефан или французский претендент, курфюрст Баварии Карл Альбрехт.

Война закончилась 1748 г. Ахенским миром, по которо­му вся Силезия отошла в руки Фридриха II. Габсбургам це­ной территориальных потерь удалось предотвратить угрозу распада своих владений. Пруссия стала по-настоящему боль­шой державой, что усилило австро-прусское соперничество. Англо-французская борьба за колонии и торговое преобла­дание ждала своего разрешения в будущем.

Вроде бы сложился определенный баланс сил европей­ских государств. Однако мир оказался непрочным, поскольку усугубил европейские противоречия.

6. Дипломатическая революция 1756 г.

В середине XVIII в. началось расстройство устоявшейся системы европейских союзов и образование другой – полно­стью противоположной. Традиционное соперничество меж­ду Австрией и Францией за гегемонию на континенте было ослаблено появлением третьей силы: Пруссия, после прихо­да к власти в 1740 году Фридриха II, начала претендовать на ведущую роль в европейской политике. Традиционное стол­кновение интересов между Францией и Австрией сменилось затяжной англо-французской борьбой. Вестминстерская конвенция 1756 г. оформила союз Англии и Пруссии, кото­рый постепенно назревал с 1714 г., когда британский трон был передан Ганноверской династии. Столь кардинальная смена династических пристрастий получила название «ди­пломатическая революция» 1756 г.

«Переворачивание альянсов» – еще так называют разрыв старых дипломатических союзов на протяжении многих де­сятилетий связывавших Францию с Пруссией, а Англию – с Австрией. В результате произошла внешнеполитическая пе­реориентация ряда европейских держав, нарушившая тра­диционно действующую систему военно-политических со­юзов в Европе. Как сегодня говорят, произошла своего рода перезагрузка международных отношений.

Прелюдией к Дипломатической революции 1756 г. по­служил Ахенский мирный конгресс 1748 г., который опреде­лил новый расклад сил в Европе накануне Семилетней вой­ны. Дипломатическую революцию инициировал Фридрих II, матерью которого была София Доротея Ганноверская, дочь английского короля Георга I. Король Пруссии, считая войну с Австрией неизбежной и сознавая ограниченность своих ре­сурсов, сделал ставку на «английское золото», а также на тра­диционное влияние Англии на Россию, рассчитывая удер­жать Россию от участия в предстоящей войне и тем самым избежать войны на два фронта.

Прусский король после Ахенского мира хотел сохранить столь удачный для себя союз с Версалем, считая его естествен­ным продолжением политики Франции. Фридрих советовал Людовику XV направить в Вестфалию французский военный корпус, чтобы затем бросить его против англичан в Ганновер; сам он вторгнется в Чехию и, разгромив австрийцев, Фран­ция и Пруссия завладеют всей Германией.

Как уже указывалось выше, с 1714 г. на протяжении бо­лее столетия курфюрсты немецкого княжества Ганновер яв­лялись одновременно королями Великобритании.

Уния с Ганновером, создавая для Англии форпост на континенте, одновременно впутывала ее в различные кон­фликты в Германии и Северной Европе, серьезно не затра­гивавшие британские интересы. Приход к власти в 1714 г. в Британии династии ганноверских курфюрстов из Германии, которые пеклись о защите своих континентальных владений от нападения французов, означал, что официальный Лондон будет поддерживать союзные отношения с любой державой, способной гарантировать неприкосновенность Ганновера. Этот вопрос особенно обострился к 1755 году в условиях бы­строго ухудшения англо-французских отношений, вызванно­го конфликтами в колониях.

Между тем, захват Ганновера (это достаточно легко было сделать либо Франции, либо Пруссии) превращал его в выгодный залог, который мог быть использован против англичан, несмотря на их успехи на морях и в колониях. С конца войны за «австрийское наследство» английское пра­вительство заключало с Россией, Баварией и Гессен-Кассе- лем так называемые субсидные конвенции с целью купить безопасность Ганновера русскими и немецкими солдатами. Однако Петербург соглашался на защиту Ганновера от напа­дения лишь пруссаков, но не французов.

Видя нежелание России предоставить на защиту Ган­новера свои войска без всяких оговорок, английская дипло­матия предложила заключить такой же договор Пруссии. Король Пруссии Фридрих II Великий в условиях нараста­ния напряжённости в отношениях с Австрией согласил­ся на предложение англичан, рассчитывая, прежде всего, в случае войны с Веной обезопасить себя от возможного удара союзной австрийцам России. Король считал, что, до­говорившись с англичанами, он автоматически или полу­чит в союзники русских, воюющих, по его мнению, только за английские деньги, или хотя бы добьётся нейтралитета России.

Габсбурги, в свою очередь, не собирались мириться ни с потерей Силезии, ни с превращением Пруссии в державу, равную по мощи Австрии и оспаривавшую у нее главенству­ющее положение в Германии. Борьба за пересмотр резуль­татов войны 1740 — 1748 гг. стала генеральной линией, кото­рой Мария-Терезия подчинила всю свою политику — как внутреннюю, так и внешнюю. Она провела реорганизацию финансовой системы и военную реформу. Одновременно началась корректировка внешнеполитического курса, осно­ванного на противодействии растущим амбициям прусско­го монарха. Мария-Терезия была одной из тех, кто в числе первых верно осознал суть происходивших в Европе про­цессов, именно ее можно назвать инициатором перестройки системы международных альянсов. Ее предложение своим министрам заключить союз с Францией сперва было сочтено абсурдным.

Австрия решила создать мощную антипрусскую коа­лицию с привлечением не только России (что не составля­ло особого труда), но и Франции, что являлось невероятно сложной задачей, учитывая столкновение интересов в Тур­ции, Италии и Польше, а также историческую вражду Габ­сбургов и Бурбонов.

1 мая 1756 г. Франция и Австрия подписали Версальский договор о нейтралитете и обороне: обе стороны обязывались уважать территориальную целостность друг друга и оказы­вать военную помощь (это не распространялось на уже на­чавшуюся англо-французскую войну в Америке), если одна из них подвергнется нападению

27 января 1756 г. Англия и Пруссия подписали Вестмин­стерскую (Уайтхоллскую) конвенцию. Стороны давали обе­щание не вторгаться на территорию друг друга и обязались объединить силы для отпора вторжению в Германию какой- либо иностранной державы. С помощью этой конвенции Лондон намеревался обеспечить безопасность Ганноверу и вывести европейский конфликт за рамки надвигавшейся анг­ло-французской войны на заокеанских театрах военных дей­ствий. На стороне англо-прусского блока сразу же выступили Ганновер, Гессен-Кассель, Брауншвейг и с 1761 г. – Португа­лия.

Таким образом, в результате дипломатической рево­люции в середине XVIII в. сложились два противостоящих друг другу военных блока — англо-прусский и австро-рус­ско-французский. В XVIII в. в Европе действовал весьма специфический режим балансирования. Хотя государства «старого порядка» продолжали политику имперской экс­пансии, определявшуюся геополитическим накоплением, парламентская Британия стремилась поддерживать баланс в европейской субсистеме путем непрямого вмешательства в форме поддержки малых держав. Кроме того, важно было не допускать появления или сдерживать имперские амбиции европейских гегемонов, особенно Франции, которые должны были быть заняты военными делами на континенте, не имея возможности нарастить морское могущество. Это была по­литика принципа «разделяй и властвуй».

7. Семилетняя война

«Переворачивание альянсов» не затронуло глубинные антагонизмы Франции и Англии, Пруссии и Австрии, кото­рые несколько месяцев спустя вылились в Четвертую обще­европейскую войну мирового масштаба — Семилетнюю во­йну, которая шла в 1756-1763 гг. как в Старом Свете, так и в заморских колониях. Недаром Семилетнюю войну называют настоящей Первой мировой — битвой за передел сфер вли­яния. Это первый крупный конфликт для России со времён Северной войны.

К этому времени Англия нашла защитника фамильного владения британской династии Ганноверов на континенте в лице Фридриха II. Следует повториться, что в 1756 г. Пруссия и Англия подписали Вестминстерскую конвенцию, что тол­кнуло Францию к союзу с Австрией. В 1757 г. против Пруссии и Англии сложилась коалиция в составе Австрии, России, Франции, Речи Посполитой и Швеции.

Прусский король Фридрих II решил не дожидаться, пока противники подтянут все свои силы, и напал на Сак­сонию – союзницу Австрии. Семилетняя война расколола Европу на два блока. Она началась как война между Австри­ей и Пруссией за спорную Силезию, но потом вовлекла всех основных игроков на европейском династийном поле. Самая крупная европейская война XVIII в. шла семь лет и принес­ла огромные бедствия странам Центральной Европы — хуже было только в Тридцатилетнюю войну. Погибло около двух миллионов человек.

На фоне неблагоприятного для Великобритании нача­ла военных действий по просьбе Георга II ведением войны фактически руководил Уильям Питт-старший. Субсидируя армию прусского короля Фридриха II в Европе, главным на­правлением действий британских вооружённых сил Питт из­брал Индию и Северную Америку.

Англичане установили круглогодичную блокаду фран­цузских портов. Французский флот оказался почти полно­стью уничтожен по частям. При помощи вооруженных английских колонистов была завоевана вся французская Ка­нада. Англичане выбили испанцев из Флориды и французов – из большинства индийских владений. Это подкосило фран­цузские силы в европейском театре войны.

Колоссальные расходы короны на войну имели долго­срочные последствия. Франция влезла в долги, с которыми ей стало все труднее расплачиваться. Это бремя легло на кре­стьян, ремесленников, зарождающуюся буржуазию. Хотя в королевском дворе по-прежнему кутили по-крупному. Воз­ник колоссальный разрыв между аристократией и обнищав­шим французским народом. В дальнейшим это и привело к Французской революции 1789 г.

Англия добилась гегемонии на морях. Однако огром­ные военные расходы и вооружение колонистов в Северной Америке против французских в ходе Семилетней войны во многом предопределили поражение Британии в войне за не­зависимость североамериканских колоний.

Силы всех противоборствующих сторон истощились. В те времена войны велись до истощения казны. Так оно и случилось. Война была закончена в 1763 г. двумя мирными трактатами: Парижским и Губертсбургским.

Семилетняя война окончательно покончила с могуще­ством Франции в Северной Америке. Великобритания ста­ла доминирующей колониальной державой. Окончательно были подтверждены права Пруссии на бывшую австрийскую Силезию. Но, тем не менее, политическая карта Европы су­щественно не изменилась. Пруссия добилась гегемонии в Германии. Это предрешило объединение Германии под эги­дой Пруссии в конце XIX в.²⁰

8. Дебют России в большой европейской политике

В Восточной Европе Северная война 1700-1721 гг., кото­рая более десяти лет шла частично с Войной за испанское наследство, привела к столь же радикальному изменению баланса сил, как и на Западе. Северная война была затяжным конфликтом между Швецией и Северным союзом (коалици­ей Русского царства, Речи Посполитой, Дании и Саксонии) за обладание прибалтийскими землями. До этого положение в регионе на протяжении полутора столетий определялось соперничеством за гегемонию между членами восточноевро­пейского «квартета»: Швеции, Польши (Речи Посполитой), России и Османской империи (Турции). В то время это было не так очевидно, но Северная война фатальным образом по­дорвала положение Польши.

В результате Ништатдтского мира Россия вышла на ми­ровую арену в качестве великой державы. Еще одним важ­ным результатом этой войны, способствовавшим усилению Российской империи, стала полная интеграция Украины в ее состав. Швеция же утратила свое могущество и навсегда превратилась во второстепенную державу. Были потеряны не только территории, уступленные России, но и все владе­ния Швеции на южном берегу Балтийского моря. Вместе с тем, как подчеркивают современные шведские историки, крах имперских амбиций, больно ударив по национальной гордости шведов, оказался для них мощным стимулом к раз­витию и залогом будущего преуспевания их страны. Чего не скажешь про Россию.

В общем, к современной европейской государственной системе Россия присоединилась при царе Петре Великом, причем по-своему, не так, как все прочие страны. С обеих сторон это было чрезвычайно осторожное сближение^[16]. При­нятие Петром Великим в 1721 году титула императора вызва­ло заметное недовольство не только в Вене, которая не соби­ралась мириться с существованием второго императорского титула в Европе, но и в Британии, которая признала титул только в 1742 году, и во Франции, признавшей его только в 1772 г. Россия обеспечила превосходство над соседними дер­жавами и была вовлечена в непосредственные отношения с европейскими государствами. В результате европейский ба­ланс сил затрещал по швам.

Англия стремилась ослабить политические позиции России на Балтике и в северной Европе, а для этого требо­валось расширение Ганноверского союза. Россия, у которой существовали противоречия с Англией на Балтике и в Север­ной Германии, присоединилась, как уже писалось выше, к Венскому союзу.

В XVIII в. идея «восточного барьера» приобрела ярко вы­раженную антироссийскую направленность, ибо смысл его сохранения объяснялся, прежде всего, необходимостью сдер­жать «напор русских варваров» на Европу. И это при том, что Россия тогда непосредственно не угрожала французским интересам ни в одной из сфер, а активизация торговли с нею сулила выгоды для экономики Франции.

Когда-то, в условиях противостояния французских коро­лей и Габсбургов, поддержание «восточного барьера» было для Франции действительно необходимо, ибо входившие в него страны нередко, по наущению Парижа, оказывали дав­ление с востока на Священную Римскую империю, отвлекая на себя силы австрийских Габсбургов. Но после прекраще­ния такого противостояния и уж тем более после установле­ния между Францией и Австрией союзнических отношений, французская политика «восточного барьера» утратила преж­нее значение, превратившись, по оценке многих современ­ных историков международных отношений, в своего рода анахронизм. Тем не менее, в силу определенной инерции и отчасти по династическим мотивам (Людовик XV был зятем бывшего польского короля Станислава Лещинского) власти Франции продолжали проводить ее, не считаясь с затратами.

С военной точки зрения, Франция удачно действовала в Семилетней войне, однако ее правители болезненно со­знавали, что необходимы серьезные внутренние реформы, чтобы страна осталась конкурентоспособной на европейской сцене, особенно в условиях усиления влияния России. «Рос­сия, – писала в 1767 году Екатерина Великая в первых строках «Наказа комиссии о составлении проекта нового уложения», – есть европейская держава»^[17]. В следующем абзаце гово­рилось, что Россия стала великой державой после того, как Петр Первый ввел «нравы и обычаи европейские». Екатерина имела в виду вовсе не репрезентативные институты Европы, а европейский абсолютизм.

9. Зарождение классического германского реван­шизма

Восседавшим на британском троне королям из Ганно­верской династии, чтобы сохранить исторически им принад­лежавшие земли Брауншвейг-Люннебурга, располагавшееся на территории современной федеральной земли Нижняя Саксония, нужен был серьезный союзник на континенте. Та­ковым по определению могло стать только беспрецедентно усиливающееся курфюрство Бранденбург-Пруссия.

К середине XVIII в. международная ситуация в Европе существенно меняется. Австро-французское соперничество отходит на второй план, а на первый выдвигается стремление Прусского королевства создать новый центр силы и добить­ся гегемонии в германских землях. «Великому курфюрсту» Фридриху Вильгельму еще в 1640-1688 гг. удалось добиться невиданного в Европе экономического подъема. Благодаря полному разгрому в 1675 г. шведских войск, захвативших сто­лицу Бранденбург, произошел небывалый всплеск междуна­родного престижа Бранденбурга-Пруссии, а Фридрих был прославлен в немецкой балладе как «великий».

Казалось маловероятным, что молодой наследник до­бьется того величия, что его деду только снилось. Юный Фри­дрих, устав от прозябания в весьма неопределенном статусе, в отчаянном порыве попытался бежать в Англию в сопрово­ждении своего друга, Ганса фон Катте. Беглецов задержали. Правящий монарх повелел обезглавить его друга на глазах у сына, а самого принца судил военный трибунал во главе с королем. Отец задал ему 178 вопросов, и Фридрих умудрился ответить на них так ловко и изворотливо, что был оправдан и восстановлен в правах.

Крон-принц, прямой наследник своего отца, фанатично увлекся армейскими делами. Именно бывший беглец сделал Пруссию великой державой, взойдя на престол в 1740 г. За счет укрепления верховной власти, мобилизации ресурсов, создания хорошо организованной, крупной армии, курфюр- ство Бранденбург-Пруссия превращается в сильную агрес­сивную державу. Прусская армия становится одной из самых лучших в Европе.

Окружённый враждебными державами, Фридрих по­нимал, что вскоре придётся оборонять завоёванные тер­ритории. Он инициировал «многоходовку», ту самую «ди­пломатическую революцию» — разрушил долгое время бытовавшие союзы в Европе, сделав ставку на Англию в каче­стве главного партнёра. Прусский король считал, что Англия сможет удержать Россию, защищавшую по договору ганно­верские владения.

Некоторые, восхищаясь победой Фридриха над францу­зами при Росбахе, видели в прусском короле избавителя от «наемников Людовика XV», которые пытались «оторвать» от Германии больше земель. Другие, не забывшие о нападении Фридриха на Саксонию, испытывали двойственные чувства. Но те и другие соглашались в двух отношениях. Во-первых, немцы искренно любили и гордились своим рейхом, кото­рый олицетворял для них «оплот» порядка и легитимности в окружавшем его алчном и хаотическом мире. Во-вторых, события 1756-1763 годов, когда иностранные державы, что называется, истоптали империю вдоль и поперек, убедили многих немцев в том, насколько хрупким и слабым является их государство.

Постепенно Фридрих II превратился в защитника не­мецкой свободы от усиления императорской власти, т. е. в защитника того устройства, которое было дано Германии вестфальским миром.

Два победителя, Пруссия и Великобритания, по оконча­нии войны испытывали смешанные чувства – стратегическая неуверенность сочеталась с внутренним спокойствием. По­сле 1763 года Фридриха тревожило нарастание могущества России: этот «снежный ком» угрожал раздавить Пруссию, как лавина. Союз с Россией в 1764 году обеспечил временную передышку.

10. Война за польское наследство

Еще в 1733 — 1735 гг. развернулась война за польское на­следство между Россией, Австрийской империей и Саксони­ей, с одной стороны, и Францией, Испанией и Сардинией – с другой. Тогда Россия резко выступила против Австрии и Пруссии, претендовавших на польские земли. Она предпоч­ла иметь на западных границах слабую Речь Посполитую, а не сильных Австрию и Пруссию. Тогда раздел Польши не со­стоялся.

Выборная монархия Польши, так называемая «коро­нованная аристократическая республика» без централизо­ванной власти открыла Польшу для иностранного расчле­нения, поскольку она рассматривалась как вакуум власти в Восточной Европе. И не только чисто географические об­стоятельства позволили распад Польши. Польский режим социальной собственности породил конституционный кри­зис. Власть принадлежала аристократам, не упускающим возможность индивидуально использовать знаменитое вето, которое позволило любому члену польского Сейма налагать личное вето на законодательство.

После окончания Семилетней войны в 1763 г. Екатерина II стала прислушиваться к польским аппетитам Фридриха

1. Нужен был предлог – и он нашелся. Для вмешательства в польские дела был использован «диссидентский вопрос». Россия и Пруссия потребовали от Польши уравнять дисси­дентов (протестантов и православных) в правах с католиками.

В 1764 г. Россия ввела свои войска в Польшу, заставила сейм признать равноправие диссидентов. В 1767 г. Россия, Австрия и Пруссия подписали «Союз Трех Черных Орлов» – секретное соглашение о сохранении неизменности законов Речи Посполитой. Австрия и Пруссия все настойчивее тре­бовали раздела Польши. России была нужна их поддержка в войне с Турцией. Поэтому она пошла навстречу. Великобри­тания оставалась нейтральной, не имея прямых интересов в регионе.

Три польских раздела 1772, 1793 и 1795 годов, преследу­емые Пруссией, Австрией и Россией, классически иллюстри­руют устраняющую государство и компенсирующую дина­мику междинастического равновесия. Согласно прогнозам, баланс сил должен был предотвратить распад Польши. Од­нако противовеса не возникло, и никакие действующие нор­мы не сдерживали восточные державы. Первое разделение было оправдано и проведено Пруссией и Австрией в каче­стве компенсации за российские приобретения на Балканах против Османской империи. Второй и третий разделы были расценены как справедливое возмещение за пруссо-австрий­ские антифранцузские военные действия в революционных войнах после поражения в Валми (1792 г.), в то время как Рос­сия утверждала, что подавила «якобинизм» в Варшаве в ин­тересах Европейского династическое братства.

Трехсторонний захват польской территории не восста­новил равновесие до статус-кво до русских приобретений на Балканах и до революционных войн во Франции, но от­регулировал баланс на основе нового территориального уре­гулирования среди основных восточноевропейских держав. Балансировка сил не удалась, но ликвидное равновесие сра­ботало.

11. Колониальный раздел Нового Света

В крупнейших войнах XVIII в. — войне за Австрийское наследство, Семилетней войне и Войне за независимость се­вероамериканских колоний — именно заморские террито­рии в Северной Америке, Вест- и Ост-Индии стали основным полем военного противоборства между Великобританией и Францией. Более того, именно конфликты в колониях приве­ли к началу второй и третьей из названных войн. Характерно также, что результатом всех этих конфликтов, независимо от того, кто в них побеждал, было перераспределение владений в колониях, при сохранении в целом статус-кво в Европе и для Франции, и для Великобритании.

Разумеется, геополитические интересы Великобрита­нии и Франции — двух держав, наиболее активно осущест­влявших колониальную экспансию, не могли не войти в про­тиворечие между собой. Активная колониальная экспансия Франции очень быстро привела ее к затяжному конфликту с Великобританией, также энергично стремившейся к при­умножению своих заморских владений. В ответ Англия суще­ственно активизировала колониальную экспансию.

На протяжении XVIII в. это соперничество складывалось не в пользу Франции, во многом из-за присущей ее внешней политике в тот период ярко выраженной противоречивости — стремления одновременно преследовать ряд практически не связанных между собой, но весьма амбициозных страте­гических целей, что вело к распылению имевшихся у страны сил и средств.

Британия с самого первого года Семилетней войны пе­рехватила инициативу. 13 сентября 1759 года в сражении при Квебеке силы Туманного Альбиона одержали победу над своими соперниками. Англичане преследовали отступавше­го к Монреалю противника и к концу кампании заняли всю Канаду. В Индии первоначально война шла с переменным успехом — стороны занимали торговые фактории друг дру­га. Однако после того, как в 1759 году британцам удалось за­нять господствующее положение в Индийском океане, судь­ба сухопутных французских сил оказалась предрешена. В 1761 году англичане сравняли с землёй столицу Французской Индии — форт Пондишерри.

Французская монархия и сама не выдержала взятого на себя бремени: огромные расходы на участие в Войне североа­мериканских колоний за независимость — войне, принесшей Франции, несмотря на одержанную ею победу, чисто сим­волические приобретения, — спровоцировали катастрофи­ческий рост ее государственного долга и, в конечном счете, финансовый кризис, ставший одной из причин Французской революции.

Несомненную выгоду по итогам войны получила Ан­глия. Канада, Восточная Луизиана, острова Карибского моря и большая часть владений в Индии переходила под власть британской короны. В то же время Туманный Альбион был вынужден усилить эксплуатацию своих колоний — война до­рого обошлась казне. Это стало одной из причин выступле­ния Североамериканских колоний за независимость через 12 лет после окончания Семилетней войны.

Определяющим фактором для развития внешнеполити­ческой ситуации на европейском континенте явилась новая фаза соперничества между Англией и Францией за колонии и торговое преобладание. В начавшуюся в 1739 г. англо-ис­панскую войну, которую Англия вела за право торговли с ис­панскими владениями в Новом Свете, в 1743 г. включилась Франция. Вооруженные столкновения англичан с француза­ми в Северной Америке и Индии не прекращались и после Ахенского мира (он ничего не решил в англо-французском колониальном споре). В 1755 г. отношения между двумя стра­нами были официально разорваны. И Франция, и Англия добивались максимального военного и политического ос­лабления противника в Европе, чтобы обеспечить себе пре­имущество и относительную свободу рук за океаном. Задача была четко сформулирована англичанами: «Завоевать Аме­рику в Европе».

12. Вестфальско-Утрехтское международное право – реальное или воображаемое?

И после Утрехтского трактата 1713 г. в международных отношениях доминировал династический принцип, по­скольку Европа и в XVIII в. оставалась династийно-иерархи- ческой. Поэтому Вестфальско-Утрехтское международное право могло быть только, так сказать, династийным правом. Поэтому его можно условно назвать международным дина- стийным правом^[20]. Но оно никак не было международным правом в современном понимании.

На протяжении всего XVIII в. внешняя политика госу­дарств Европы, сохранившая, как и прежде, династический характер, основывалась на праве вмешательства государств в дела друг друга. Война была общепринятым средством раз­решения возникшего между государствами спора. Династи­ческие войны были не просто отличительной особенностью тогдашних межгосударственных отношений, они, как было доказано выше на конкретном историческом материале, просто пронизывали всю политическую систему ведущих стран континента.

«Я считаю, что они должны выбирать себе в жены тех, кого они (государи – И.Ф.) любят, а не руководствоваться вы­годой или низкими побуждениями, редко порождающими и сохраняющими ту доброжелательность, которая должна царить между мужем и женой. <…> Какая ненависть, ка­кая кровная вражда, сколько войн и опустошений в течение столетий порождалось антипатией государей и их жен», – утверждал Вильям Пенн, автор опубликованной в 1693 г. в Лондоне книги «Опыт о настоящем и будущем мире в Евро­пе путем создания европейского Конгресса, Парламента или Палаты государств».

В связи с этим отметим, что Тридцатилетняя война, по мнению некоторых исследователей, не была войной в духе войн между государствами Нового времени, то есть войн между великими державами. Ф. Босбах видел в Тридцатилет­ней войне 1618-1648 гг. антиимператорское и антииспанское выступление против универсальной монархии дома Габсбур­гов²⁸. Такую же антигабсбургскую направленность носила и вторая обще европейская война 1701-1713 гг. Габсбургская династия и в XVIII в. стояла в центре политических и воен­ных баталий.

Можем ли мы говорить теперь, что это было междуна­родное право в современном понимании?

В постутрехтской Европе XVIII в., как и в предыдущем поствестфальском периоде, так называемое международное право конструируется на основе таких понятий и принци­пов, как абсолютная и незыблемая власть суверена-монарха. Власть монарших домов основывалась на объединении фео­дального, канонического и имперского права, исторических прав на династическое наследство. Государства, как тогда го­ворили, могли «жениться» на государствах.

В начале Нового времени в Европе формировалось международно-правовое сознание, складывалось доктрина и практика международного права. Начинался глобальный ци­вилизационный разворо. Если не Вестфальский мир 1648 г., то Утрехтский мир 1713 г. зачастую называют датой зарож­дения международного права. Но это совсем не так. Право­вое регулирование медленно выделялось в самостоятельный вид регулирования международных отношений. Большей частью оно сливалось с иными видами регулирования (по­литическим, религиозным, моральным). Механизм действия международного права находился XVIII в. в зачаточном со­стоянии. Внутреннее право государств, которое само было также в зачаточном состоянии, в принципе не могло созда­вать механизм реализации международных норм и правил.

В рассматриваемый период международное право пре­доставляло широкие возможности для применения силы, война считалась законным средством политики. В значитель­ной мере международное право было правом войны, а не правом мира.

Одним из важных факторов, обусловившим эволюцию международного права, стало возникновение в этот период системы международного баланса сил, политического равно­весия в международных отношениях с помощью междуна­родно-правового регулирования. Но тем не менее до установ­ления последнего должно было пройти два века.

Особо следует отметить международные торговые и экономические предпосылки появления международного права, прежде всего международного морского права. Еще одним катализатором появления и условием функциониро­вания международного права была необходимость урегули­рования международных конфликтов. Не случайно, основ­ной свой труд Гуго Гроций назвал «О праве войны и мира». Начинался процесс эволюции правил ведения войны, стату­са комбатантов и некомбатантов, обращения с гражданским населением, примирительных процедур.

На рубеже Средних веков и Нового времени начинает зарождаться только доктрина или наука международного права, а не само международное право в современном пони­мании, как регулятор межгосударственных отношений.

Гуго Гроций был первым, кто в работе «О праве войны и мира» (1625) систематизировал доктрину международного права. Научные достижения XVII в. в точном естествознании способствовали рационалистическому толкованию есте­ственного права, а вслед за тем и гуманитарных познаний. Гроций следовал основным идеям Эразма Роттердамского об установлении мирного международного порядка, мирно­го урегулирования споров. Считал несправедливыми войны с целью распространения христианства. Он высказал идеи международного сотрудничества и мирного урегулирования споров, основанных на принципах коллективной взаимопо­мощи народов.

В западной литературе преобладает мнение, что со­временное международное право в большой мере обязано своим появлением государствам Запада, и в особенности го­сударствам «христианской цивилизации». Еще Г. Гроций разделял международное право на простое право народов и право лучших народов. «Современное международное право, – писал Ф. Мартенс, – есть продукт культурной жизни и правосознания народов европейской цивилизации».

Трудно согласиться с мнением Д. Анцилотти, что «со­временное международное право – в значительной степени есть результат действия причин, преобразовавших полити­ческий строй Европы при переходе от Средних веков к Ново­му времени».

Суверенитет тогда понимался совсем не так, как в совре­менную эпоху, а как право монархов, которые имели гораздо больше общего друг с другом, чем с населением собственной страны. Для существования международного права необхо­димы существование нескольких суверенных государств, ут­верждение идеи равенства, то есть признание государствами друг за другом равноправия; а также идея права, то есть со­знание государствами необходимости известного правопо­рядка во взаимных отношениях^[29]. Классик западного между­народного права Л.Оппенгейм однозначно высказывался, что пока не образовалось множество государств, совершенно друг от друга независимых, не было необходимость в между­народном праве. А независимые, то есть суверенные госу­дарства утвердились только в XIX в.

Возникает естественный вопрос: мы говорим о между­народном праве начала Новой истории как о науке? Или мы говорим о воображаемом международном праве, как о воз­можном регуляторе межгосударственных отношений в эпо­ху абсолютизма?

Формирование международно-нормативной систе­мы было длительным процессом и происходило не только в XVIII-XIX вв., но и еще в течение первой половины XX в. Новые капиталистические отношения и востребовали фор­мирования реального, а не воображаемого международного права как координатора отношений между государствами.

Европейские революции конца XVIII в. и XIX в. привели к аграрной реформе, отмене крепостного права, укреплению капиталистических отношений. Только в XIX в. в результате постепенной трансформации международных отношений династический суверенитет сменился реальным государ­ственным суверенитетом, главнейшим атрибутом междуна­родного права.