№ 5 (192) 2024г.

– Александр Викторович, основываясь на Вашем опыте юриста-практика, с какими проблемами сталкивается бизнес и таможенные органы при применении таможенного законодательства?

– Таможенное право – быстро меняющаяся отрасль права. С 2000 года только базовые таможенные законы менялись несколько раз – в 2004 году заработал новый Таможенный кодекс РФ, в 2010 он был заменен на Таможенный кодекс Таможенного союза, который образовали Беларусь, Россия и Казахстан, в 2018 году ему на смену пришел Таможенный кодекс Евразийского экономического союза.
При таких обстоятельствах всем правоприменителям, прежде всего, таможенным органам и компаниям, ведущим внешнеэкономическую деятельность, важно одинаково понимать и применять нормы таможенного законодательства, работать по единым правилам.
Тем не менее, спорные ситуации все равно возникают между таможенным органами и компаниями. Большинство таможенных споров связано определением таможенной стоимости, классификационных кодов ТН ВЭД на ввозимые и вывозимые товары, поскольку эти параметры в основном влияют на размер таможенных платежей.
С вступлением в Евразийский экономический союз уже пяти стран (Армения, Беларусь, Казахстан, Киргизия, Россия), все мы работаем по единым таможенным правилам. Но прийти к единообразному их пониманию и применению еще сложнее в межгосударственном объединении.

– Какова роль единообразного применения права для евразийской интеграции?

– На мой взгляд, она является ключевой. Если вспомнить традиционные принципы права, то одним из важнейших является принцип правовой определённости. В чём он выражается? В том, чтобы нормы (законы) были ясными, чтобы правовое регулирование было прозрачным и стабильным, чтобы судебные решения были устойчивыми. Именно такие составляющие элементы обеспечивают верховенство права в правовых государствах.
К примеру, Конституционный Суд России в одном из постановлений подчеркнул, что принцип правовой определённости может соблюдаться посредством обеспечения стабильности правового регулирования, соответствия его критериям определенности, ясности и недвусмысленности правовой нормы, достигаемого посредством единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями.
Таким образом, единообразное применение права помогает сохранять устойчивость правовой системы.
К международному уровню, в частности, евразийской интеграции, указанное применимо в кратной степени. Государства – субъекты международного права – вольны создавать международные организации, коалиции, объединения, которые изначально подразумевают обобщённость интересов, единые или, по крайней мере, схожие цели. Право – инструмент такой кооперации, и если оно не отвечает искомым целям, то есть не обеспечивает объединительные функции, тогда в нём не имелось бы смысла.
ЕАЭС – это, прежде всего, международная региональная экономическая организация, созданная, помимо прочего, для развития экономик государств-членов, а право Союза – это то, что помогает осуществлению этой цели, если применяется единообразно, и государства-члены понимают, чего ожидать от регулирования в организации.

– Кто обеспечивает единообразие в ЕАЭС?

– Евразийская экономическая Комиссия и Суд ЕАЭС играют ключевую роль в обеспечении единообразия в правовой составляющей Союза.
Комиссия принимает обязательные для государств-членов решения, имеющие нормативно-правовой характер, в сферах её компетенции, которая весьма широка и охватывает, к примеру, таможенное регулирование, техническое регулирование, интеллектуальную собственность, трудовую миграцию и многое другое.
Эти решения, как правило, направлены на детализацию и развитие положений Договора о Союзе, фиксацию новых складывающихся отношений внутри интеграции.
Статут Суда ЕАЭС прямо закрепляет цель его деятельности – обеспечение единообразного применения государствами-членами и органами Союза Договора, международных договоров в рамках Союза, международных договоров Союза с третьей стороной и решений органов Союза.

– Как справляются эти органы Союза с обеспечением правильного и единообразного правоприменения?

– В целом упомянутые институты эффективно работают на то, чтобы обеспечивать единообразие права Союза.
К примеру, Комиссия наделена полномочиями по проведению мониторинга практики классификации товаров государствами-членами ЕАЭС: единые ли у государств позиции в отношении классификации схожей продукции, что важно для расчета таможенных пошлин и других мер тарифного и нетарифного регулирования импорта и экспорта товаров. В случае расхождений в практике стран Союза Комиссия принимает общее и единое для всех стран решение о классификации товаров.
Также внутри Союза так или иначе сохраняются торговые и иные препятствия – ограничения, изъятия и барьеры, которые мешают свободному движению товаров, услуг, рабочей силы. Комиссия ставит задачи по устранению таких препятствий, которые она консолидировала в так называемую «Белую книгу». Благодаря непрерывной работе Комиссии их количество сокращается, обеспечивая общее правовое регулирование и правоприменение внутри ЕАЭС.
Ещё возникают ситуации, когда государства не могут прийти к консенсусу, полагая, что другая сторона или же сама Комиссия нарушают право ЕАЭС. Бизнес также вправе обжаловать решения Комиссии, затрагивающие его экономические интересы и нарушающие право Союза. В таких случаях спорные ситуации призван разрешать Суд ЕАЭС.
Тем не менее, не всегда эти институты и механизмы Союза работают эффективно.

– Что мешает их эффективной работе и единообразному правоприменению?

– Приведу конкретный пример – спор компаний «Шиптрейд» и «Транспортейшн Рус» с ЕЭК по вопросу классификации судовых дизельных двигателей.
По мнению компаний, Комиссия классифицировала данные двигатели с нарушением правовых норм ЕАЭС, что привело к их обложению таможенной пошлиной. Суд ЕАЭС согласился с позицией компаний и признал решение ЕЭК не соответствующим праву Союза. Комиссия, формально следуя последующему регламенту, изменила текст своего решения и приняла его в новой редакции. Но как оказалось вторая редакция с формально измененным текстом не изменила по сути характер своего нормативного регулирования. все правовые пороки, содержащиеся в первой редакции решения ЕЭК и которые послужили причиной для его отмены, перекочевали во вторую редакцию.
То есть, как оказалось, регламент взаимодействия органов Союза позволяет Комиссии не исключать свой акт из правовой системы ЕАЭС, даже если Союзный Суд признал его не соответствующим праву Союза.
Вторая, на мой взгляд, важная проблема состоит в действии признанных не соответствующими праву ЕАЭС решений Комиссии. Она также проявилась в указанном споре о классификации судовых дизельных двигателей. Втора редакция уже упомянутого решения ЕЭК также было признано Судом Союза по заявлению российских компаний «Шиптрейд» и «Транспортейшн Рус» не соответствующим праву Союза. Однако это не помешало судам в России применить нормативное решение Комиссии с такими правовыми пороками к разрешению спора этих компаний с таможенными органами.
Таким образом, механизм отмены нормативных решений Комиссии не позволяет эффективно исключать их из системы правового регулирования, поскольку они не признаются ничтожными с момента их принятия, а продолжают свое негативное воздействие на правоотношения прошлых периодов.

– Какова сила и статус решений Суда ЕАЭС?

– В делах об оспаривании решения, действий или бездействия Комиссии решение Суда ЕАЭС является обязательным для Комиссии, это закреплено в пункте 100 Статута Суда. Это формальная и обязательная сторона, нормативно защищённая.
Она в разумный срок, но не более 2 месяцев со вступления в силу судебного решения приводит свой принятый акт в соответствие с правом ЕАЭС. То есть ЕЭК сама определяет форму исполнения, которая, как мы видим, иногда может быть направлена на преодоление позиции Суда ЕАЭС, что, как мне кажется, недопустимо.

– А обязательны ли решения Суда ЕАЭС для национальных Судов?

– В России есть Постановление Пленума Верховного суда по таможенным вопросам, где указано, что при толковании и применении норм права Союза, принятых в сфере таможенного регулирования, судам следует учитывать акты Суда ЕАЭС. Такие Постановления есть также и в других государствах ЕАЭС.
Однако, как мы видим на практике, такой учет не означает для российских судов применение союзного законодательства в том толковании, каким его дает Суд ЕАЭС. При таком подходе теряется роль Суда ЕАЭС и с ним важный механизм обеспечения единообразного правоприменения на территории Союза.

– В ситуации, которую Вы описали, национальные суды при разрешении спора могут сделать акцент на действии актов Комиссии во времени, получается, это также влияет на эффективность решений Суда ЕАЭС?

– Действительно, это очень важный момент. По логике, при признании решения Комиссии не соответствующим праву ЕАЭС, это решение ничтожно с момента самого его принятия. Ведь изначально противоречащий праву Союза акт регулирует правоотношения в Союзе неправильно.
Кстати, такое мнение закрепил в одном из своих решений 2013 года еще Суд ЕврАзЭС – международный судебный орган, предшественник Суда ЕАЭС. При таких обстоятельствах ожидаешь от национальных правовых систем и их судов рецепции не только норм союзного права, но и правовых позиций и толкований Союзного Суда без условий временной ретроспективы.
В Статуте Суда ЕАЭС формально закреплено, что действие акта Комиссии или его отдельных положений, признанных Судом не соответствующими праву ЕАЭС, продолжается после вступления в силу соответствующего решения Суда до исполнения Комиссией данного решения Суда.
После его отмены правоотношения будут урегулированы в соответствии с правом ЕАЭС. Однако правоотношения прошлых периодов будут регулироваться с нарушением права Союза, нормативным актом Комиссии, не соответствующим союзным правовым нормам, а компании оказываются пораженными в своих правах на равное и справедливое регулирование.
Как я рассказывал, в таком положении оказались российские компании Шиптрейд» и «Транспортейшн Рус», несмотря на позицию Суда ЕАЭС, поддержавшую хозяйствующих субъектов.
Тем не менее, как видно, это не убедило национальные суды, и получилось так, что с решение ЕЭК, признанное с 2019 года неправомерным и противоречащим праву ЕАЭС, продолжило быть нормативной опорой для судов и в 2024 году.

– Как национальные суды относятся к решениям Суда ЕАЭС по другим делам?

– Имея опыт правоприменения в таможенной сфере, могу сказать, что положение неоднозначное.
С одной стороны, есть дела, в которых национальные суды ссылаются на позицию Суда ЕАЭС, к примеру, спор компании «Октоблу» против Московской таможни, в котором Верховный Суд РФ в 2022 году сослался на консультативное заключение Союзного Суда.
С другой стороны, если проанализировать, как сложилась судьба споров, в которых принимали участие как национальны судебные органы, так и Суд ЕАЭС, то результаты иные – вернувшись с победой в Союзном Суде – высшем органе, правомочном толковать нормы права ЕАЭС, компании не добивались успеха в национальных судах РФ, включая Верховный и Конституционный Суды.
Компания «СУЭК-Кузбасс» смогла убедить Суд ЕАЭС в неправомерности действий Комиссии, которая ввела в ТН ВЭД новый классификационный код. Учитывая, что нововведённый Комиссией код существовать не должен, компания обратилась в арбитражные суды с заявлением о пересмотре предыдущих судебных дел по новым обстоятельствам, в котором ей было отказано. Финальной точкой стала позиция Конституционного Суда РФ, исходя из которой из взаимосвязанных положений Конституции «не вытекает, что в случае участия Российской Федерации в межгосударственных объединениях, предполагающих создание межгосударственного судебного органа, ее национальным законодательством в обязательном порядке – безотносительно к содержанию соответствующего международного договора – должен предусматриваться пересмотр решений внутригосударственных судов на основе актов межгосударственного суда».
После этого решения Суда ЕАЭС Комиссия фактически оставила код в силе, приняв новое схожее классификационное решение, имеющее немного иную формулировку, но сохраняющее прежний смысл. Это новое решение ЕЭК успешно оспорила в Суде ЕАЭС другая компания – «Польские машины». Однако Верховный суд подчеркнул, что решение ЕЭК с незаконно существующим кодом на момент ввоза товара было действующим, ввиду чего должно было учитываться судами.
Далее дело «Шиптрейд», также запустившее схожую вереницу событий – Комиссия приняла классификационное решение, которое противоречило логике построения Товарной номенклатуры, компания решение оспорила и выиграла в Суде ЕАЭС. Ввиду этого компания «Ремдизель» обратилась в национальные суды о пересмотре своего дела по новым обстоятельствам, так как ввозило аналогичный с «Шиптрейд» продукт. Суды отказали в пересмотре, с чем также согласился Конституционный Суд РФ.
По моему мнению, складывающаяся конкуренция правовых систем на национальном уровне и на уровне Союза идет во вред правоприменению и в целом во вред евразийской интеграции.

– Что, по-Вашему, необходимо сделать, чтобы улучшить ситуацию?

На мой взгляд, важная позиция Суда ЕврАзЭС по ретроактивной силе его решений требует распространения и на решения Суда ЕАЭС.
Государства-члены ЕАЭС передали функции регулирования многих экономических сфер на уровень наднациональных органов Союза. На этом пути стоит действовать странам последовательно, признавая и применяя непосредственно на своей территории не только нормативные акты ЕАЭС, но и акты Суда ЕАЭС.
При этом подчеркну, что сам Суд отметил важность не только резолютивной части его решений, но и необходимость учёта мотивов его принятия.

– Уважаемый Александр Викторович! Благодарим Вас за интересное интервью. В заключение хотим задать наш традиционный вопрос – что бы Вы пожелали авторам, читателям и редакции Евразийского юридического журнала?

– Я благодарю редакцию за возможность побеседовать на тему, которая важна и интересна как с точки зрения практики, так и с точки зрения теории. Спасибо за то, что вы работаете на становление юных юридических умов и на пользу опытных в профессии! Желаю вам, читателям и авторам во всём находить творческое вдохновение и получать удовольствие от своей деятельности!