№ 1 (176) 2023г.

– Уважаемый Алексей Станиславович, одной из сфер Ваших научных интересов Вы указали «усложнение социальной реальности»?

– Мы живем в мире нарастающей сложности, которую описывают как «новая нормальность», VUCA-среда, метастабильность, хаосмос. Эволюция жизни на Земле достигла вершины комплексности теперь уже не в локальных цивилизациях, а на уровне глобального социотехнического мира. Иначе говоря, когда сложность масштабируется на всю цивилизацию как фрактал, то человечество переходит к планетарной системе взаимопроникающей многоуровневой сложности, переплетённой технологически, информационно, организационно. Нам не известен другой подобный период глобального цивилизационного антропоцена. Это действительно, уникальный период на Земле.
Западное человечество пыталось три поколения жить без крупных войн, забывая понемногу голод, бомбардировки, карточную систему, бедность. Развитая потребительская культура стала отталкивать конфликты и противостояние как «некомфортность», «токсичность». Мы забываем, что благосостояние обеспечивалось суммой факторов, таких как мировое распределение труда в воспроизводстве дешёвых денег, энергоресурсов, товаров и рабочей силы.
Растущее население и утрата способности к самоограничению в потреблении приводят к столкновению на границах аллокации общего ресурса. США после Второй мировой войны создало убедительную систему либерального монетаризма, однако, при приближении к пределам развития, она стала вырождаться в свои базовые биологические формы – колониализм и фашизм. Правила через доллар перестают работать. Международное право как Pax Americana разрушается самим их создателем. Если антропогенез – это борьба «альтруистических» генов с «эгоистическими», то человечество пока проигрывает в этой борьбе.
Коллективный Запад легализовал нацизм и иные формы радикализма как методы достижения победы в гибридной войне. 3 марта 2022 года американские сенаторы открыто праздновали победу в Конгрессе: США удалось стравить две соседние страны, что означало неминуемое ослабление России по их плану. Они ждали финансового краха, разрушения экономики, политической дестабилизации РФ. Вместо этого наметились контуры разлома Pax Americana. Многополярный мир, который ранее был лишь политической стратегемой, стал обретать зримые очертания: критика либеральной долговой системы, дедолларизация, импортозамещение, реиндустриализация, переход к мобилизационной модели экономики, ремилитаризация.
Всеобщее избирательное право, демократические свободы, плюрализм – всё это когда-то хорошо продавалось. Экономическая модель тоже была выстроена как либеральная или эксплуатирующая образ свободы, творчества ради индивидуальной самореализации. Однако либеральная модель не может быть долгосрочной в условиях достижения ресурсных и технологических пределов развития человечества. Будущее – за моральными диктатурами.

– Алексей Станиславович, не рано ли Вы хороните либерализм?

– Предел либерализма заключается в его же самоотрицании. Либерализм в теснине объективных факторов антироста также не может терпеть иную, нелиберальную рациональность. Исходная сентенция либерализма «Мне ненавистны ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за ваше право высказывать их» обречена трансформироваться в монополию либеральной правды. Декоммунизация, репрессии, люстрация, снос памятников, преследование верующих РПЦ – воплощение тоталитарных ценностей в тех странах, где приходят к власти либералы.
Новейшая история столкновения левых и правых, социализма и капитализма, консерватизма и либерализма, демократии и автократии демонстрирует, что эти ситуативные дихотомии нужны, главным образом, для медиаполитики. Антихрупкость, осторожное сосуществование, конвергенция, устойчивое развитие – такие бренды не капиталоёмки и, поэтому, остаются недоинвестированными.
В сбалансированной экономике процветание зависит от простых природных факторов – солнце светит и зерно колосится, вода течет и вырабатывает электроэнергию. Либерализм является ответом на запрос, как можно получить ещё больше при ограниченных ресурсах. Ответ простой, но требующий комплексных решений: взять в долг у будущего. Для ускорения экономических процессов нужно раздавать банкам, предприятиям и потребителям фиктивные, обеспеченные имиджем деньги. Спрос растёт, производство идёт вверх, но это искусственная мультипликация. Это не оборот заработанных средств.
Вдобавок либеральная фиктивная экономика должна постоянно поглощать другие системы. Запад стал отбирать у России прибыль через кредиты, территории, ресурсы; запрещать использовать прибыль для производства.
Долгосрочные планы пишутся либералами, которые верят в невидимую руку рынка, кредитное стимулирование спроса, рейгономику, где расходы домохозяйств стимулируют кредитами, дотациями для эффекта мультипликатора.
Одной из составляющих либерализма является концепция «invisible hand». Идея «невидимой руки рынка» является квазирелигиозной, ибо она основана на представлении о том, что хаос управляется богами. «Invisible hand» объясняет механизм влияния индивидуальных интересов на максимизацию общественного богатства.
Рост экономики на основе вашингтонского консенсуса означает поддержание искусственной системы с высоким спросом, ростом частного долга, превышения долга над ВВП, продажи реальных активов за фиктивную денежную эмиссию. Долговая экономика стала очень дефляционной, дутой, она зависит от кредитного стимулирования, а роль мультипликатора преувеличена. Регулирование мировой экономики через завышенный спрос и его мультипликация для спекулятивной прибыли приводит к раздуванию долговой финансовой системы.
Фондовый рынок не может расти бесконечно, как и ВВП. К тому же складывается опасная ситуация, когда объём фондового рынка опережает ВВП, что демонстрирует индикатор Баффета с конца 90-х. Человечество выжимает по-максимуму из товарного производства и из рынка ценных бумаг. Однако критическая переоценка ценных бумаг – это ещё одно подтверждение, что мы живём в странное время новой нормальности, время профицита симулякров. Время перепроизводства как вещей, так и платёжных номиналов. К перепроизводству товаров потребитель привык благодаря скидкам и знанию о том, что избыточная продукция уничтожается. Своей очереди на утилизацию ждут автомобили, телефоны, одежда и продукты питания. Однако чтобы выжить крупным субъектам бизнеса, государствам и корпорациям, нужно кого-то пустить под нож, – в самой комплексной цифровой экономике действуют нестареющие принципы биологического выживания.

– Как Вы оцениваете готовность российской элиты к новой постлиберальной нормальности?

– Весна 2022 года высветила множество проблем, касающихся готовности к новой реальности борьбы за ресурсы. Победит более организованный, усердный, неподкупный. Российская элита тоже находится в процессе трансформации. Вместе с тем, есть объективные ограничения, связанные с когнитивными границами коллективного сознания, в частности, как не перейти к модели «пушки вместо масла» и, одновременно, обеспечить необходимое количество вооружения и снарядов. Мы видим, что сегодня очень непросто проводить СВО в гибридных условиях, не допуская снижения уровня жизни граждан.
Спецоперация вернула интерес к экономистам, которые ранее находились в тени экономикс. Так, усиление западных санкций в результате СВО стало временем востребованности макроэкономиста М. Л. Хазина, который уже более 20 лет как озвучивал идею неизбежного краха западной экономической модели, основанной на финансовых спекуляциях. Его мнение было одной из немногих объективных, но непопулярных оценок реального состояния долларовой системы. Даже те, кто признавал, что растущий государственный долг США и постоянная долларовая эмиссия – это растущий тревожный сигнал, скрещивали пальцы «Боже, храни Америку», т.к. не представляли, кто еще мог бы взять на себя бремя глобального финансиста и хранителя международной экономической системы.

– Как надувают пузырь либеральной экономики и как работает экономика реальных активов?

– Механизмы финансового кризиса основаны на кумулятиве процессов и действий: девальвация доллара, закредитованность, отказ от золотого эквивалента, виртуализация экономики, создание фиктивных активов через фондовые рынки, скрытые финансовые махинации, разрастание финансовых инструментов (фьючерсов, опционов, свопов), подавление конкурентов с помощью государственного влияния, использование локальных и рейдерских войн как антикризисных сценариев. Искусственная мультипликация денег не может быть основой глобальной устойчивости, а пузырь фиктивных капиталов рано или поздно должен был лопнуть.
Реальный капитал, который идёт ещё от физиократов, является медленным, слабо капитализируемым. Для быстрого оборота экономическая мысль двигалась постепенно от материальных активов к золотому стандарту через монетаризм к чистой власти финансовых институтов, хранящих богатство в виде бухгалтерской цифры в компьютере и поддерживающих своё благосостояние своим международным авторитетом и военной мощью государства. Такая деонтологизация экономики содействовала её гиперразвитию, но, одновременно, создала угрозу устойчивости. В частности, финансовый капитал стал самодовлеющим, даже, порой, мешающим реальному сектору экономики. Так, банкам выгоднее ссуживать деньги на финансовые спекуляции, нежели инвестировать их в производство.
Национальный финансовый рынок является одним из признаков технологического суверенитета, наряду денежной системой, патентной системой, промышленностью, научными кадрами. Это механизм мобилизации ресурсов для воспроизводства необходимого технологического контура. После санкций доступ к западному капиталу был закрыт и Правительство России вынуждено было разрабатывать условия по промышленной ипотеке.
Россию обвиняют, что она использует энергетические ресурсы как оружие. Вероятно, стабильность доллара могла бы продолжаться, если бы США не использовали финансы как оружие против Ирана, Ливии, Китая, России. Изменения на экономической карте мира связаны, в том числе, с масштабными дисбалансами долларовой системы, когда финансовый сектор победил материальную экономику, а спекулятивный биржевой курс в Нью-Йорке или Лондоне стал определять судьбу реального сектора.
Когда-то биржа была придумана, чтобы направлять деньги в необходимые отрасли, сегодня же средства откачиваются из перспективных отраслей в манипуляции с облигациями, хедж-фонды, валютные спекуляции. Предприниматели вкладывали избыточные деньги, создавали избыточные мощности. Сегодня доля спекулятивной экономики настолько велика, что это становится угрозой устойчивости. Как сказал бы известный биржевой эксперт Нассим Талеб, исследователь неустойчивости, нам нужно радоваться антихрупкости, т.к. мыльный пузырь неосязаемых активов нависает над перекредитованным человечеством.
Переоценены ценные бумаги IT отрасли, маркетинговых и рекламных компаний, закладные рынка недвижимости, акции высокотехнологичного сектора, деривативы. Коллапс финансовых пузырей – это кризис доткомов конца 20 века, ипотечный кризис 2008 года, актуальный долговременный застой в экономике Японии и Британии.
Рыночный фундаментализм США поддерживается финансовой дисциплиной гегемона, военной машиной и инструментами мягкой силы. Пропагандистский характер долларовой системы, отсутствие критического мышления сделали её заложником собственного величия, когда говорить о параметрах неустойчивости – это работать на понижение доллара.

– Каковы прогнозы развития стратегии антироста?

– Концепция антироста исходит из того, что повышать производительность труда вечно не получится и что сценарий будущего следует стоить исходя из «ограниченного профицита», когда всё есть, но дорого и не массово. Автомобили, авиабилеты, доступная электроэнергия, ставшие массовыми предметами спроса, снова могут стать роскошью.
Человечеству нужно сделать моральный выбор – жить в самоограничении, но в мире или продолжить межвидовую борьбу животного мира. Россия и Китай предлагают многополярный мир. Позиция США как гегемона понятна и предсказуема – у мира должен быть один хозяин. Борьбу между этими двумя моделями мы и будем наблюдать ближайшие десятилетия или даже, в оптимистическом прогнозе, столетия. И это, конечно, антиэкологично. Разумное решение для человечества – экономия, самоограничение, снижение военных расходов, развитие возобновляемых энергоресурсов, инвестиции в образование и науку.
Мир держался на дешёвых трудовых ресурсах стран третьего мира, дешёвых товарах из Китая, дешёвых финансах США и дешёвых энергоресурсах. Сегодня нужна новая экономика, не основанная на получении прибыли и спекулятивном капитале. Почему быть на нефтяной игле плохо, а на кредитно-спекулятивной хорошо? Да, сейчас оказалось, что ресурсная экономика – это и есть экономика реальных активов, а не экономика печатного станка, брендов и фондовых бирж. В условиях диверсификации покупателей, вполне возможно, что цену будут определять продавцы. У РФ есть шанс создать свою валютную зону, которая может обеспечить производительность и безопасность своих пользователей.
Об опасности следования рекомендациям МВФ, обрушившего экономику Аргентины и не разрешавшего финансирование производства в России, предупреждал не только М. Л. Хазин. Можно назвать несколько авторов, некоторые из них являются не только исследователями, но и публичными лицами: С. Ю. Глазьев, О. В. Григорьев, М. Г. Делягин, Д. А. Митяев, А. Б. Кобяков, А. А. Широв, М. В. Ершов, П. В. Рябов, Д. Г. Евстафьев, В. Ю. Катасонов. Эти авторы не только критикуют финансовые пузыри суррогатов ценных бумаг и предрекают коллапс долларовой финансовой пирамиды, но и разрабатывают разнообразные варианты альтернатив капитализму вроде солидарной экономики, неокономики, концепций дероста и т.п.

– Почему сегодня часто обращаются к опыту СССР, ведь его модель оказалась неэффективной?

– В определённых параметрах, несомненно. Определённые аспекты идеологии были утопичными. Однако только сейчас мы начинаем понимать, какие масштабные вопросы были решены в СССР – индустриализация, социальная мобильность, безопасность. Если в позднем СССР контур безопасности находился в ГДР, то сейчас он проходит по Брянску, Курску и Белгороду.
Гегемон новейшей истории, США, после распада СССР потерял противовес своему могуществу, стал прибегать к локальным вооруженным конфликтам, использовать гибридные технологии для создания управляемого хаоса (терроризм, нацизм, радикализм, твиттер революции, химические провокации, биологическое оружие, зеленый переход, пандемия и т.п.)
В России в 1991 году произошла победа либеральной модели, которой хватило на 30 лет. Новая экономическая модель будет построена на традиционных основаниях, которые есть и в авраамических религиях, и индо-буддийских. Поскольку здесь учитывается и социальная программа, которую разработал марксизм (политическая экономия) и религиозно-мистическая компонента, то эту модель можно назвать диалектическим спиритуализмом (М. Л. Хазин называет её авраамическим социализмом). Логика этой модели простая: социально-экономическая основа марксистская, а опора на традиционализм осуществляется локально, где-то – православие, где-то ислам, буддизм и т.д.
СССР стал формой самоорганизации в глобальной конкуренции. Красный проект выполнял функцию самозащиты в идеологическом противостоянии платформ. Затем эта система последовательно разрушалась Н. С. Хрущёвым, М. С. Горбачёвым и Б. Н. Ельциным и так В. В. Путину досталась страна, шедшая по югославскому сценарию.
Если бы не СВО, то Россия бы продолжала импортировать инфляцию долларовой системы и оплачивать участие в монетарной игре США размещением резервных средств в западных ценных бумагах. Производство доллара – это не просто производство зелёной бумаги как иногда заявляют пропагандисты. Его ценность заключается в потребительной стоимости, как в товаре-посреднике. Ликвидность доллара, его универсальность и давала возможность обменивать бумагу на потребительные стоимости, то есть конкретные товары.
США создали систему глобального монетаризма, где долгое время оставались гегемоном, однако постепенно система накопила много системных ошибок. Научная экономическая мысль ищет альтернативные модели, пытаясь преодолеть наукометризм экономикс. Конечно, это утопические идеи – «моральная экономика», «бартерная экономика», «банк времени», «валовое национальное счастье», «пермакультура», «экосоциализм», «зелёный анархизм», «антирост» и т.д. Все эти модели исходят из того, что счастья и свободы будет больше без экономикс, хотя, по факту, экономикс преследует одинаковые цели, только отвергает утопизм в их достижении. Счастье и свобода возможны при упорном труде и правильных инвестициях. Проблема даже не в либеральной экономической мысли как таковой, а в том, что либерализм, в условиях ограниченности ресурсов, превращается в тоталитаризм.
Советская система организации научной мысли имела существенное преимущество – она была логичной, последовательной и целостной. Пришедший ей на смену идеологический плюрализм обесценивал единство, системность. Неклассика означала множественность научных программ, незавершенность парадигм, нечёткость. Следуя диалектической максиме «тезис – антитезис – синтез», современная организация науки должна взять стройную организацию и дополнить её продвинутой диалектикой, которая допускает эволюцию не только материи, но и духа.
Неоклассический взгляд, основанный на том, что дело создается для денег, нуждается в коррекции: деньги нужны для дела, а дело – для занятости людей. Сила экономики – в интеграции, в устойчивом развитии. Масса людей может работать в коллективе, она не способна к свободному предпринимательству, к извлечению прибыли. Цели бизнеса не только предпринимательство, а в служении обществу, создании положительных продуктивных социальных связей.
Однозначно сегодня нужна консолидация народа и власти. Критикам В. В. Путина следует напомнить, что его усилиями Россию удалось столкнуть с югославского сценария, по которому государство уверенно двигалось усилиями Н. С. Хрущёва, М. С. Горбачёва и Б. Н. Ельцина. Могильщики СССР оказались наивными и доверчивыми простаками, лишёнными концептуального системного мышления, для которых витрина капитализма оказалась дороже, чем глобальная устойчивость государства. Инклузивный капитализм – это лишь рекламный ход, не более. Финансовые элиты не пускают в свой клуб нанятых компрадоров, а их новые деньги безжалостно экспроприируются.

– Если СССР – это тезис, западная либеральная модель – антитезис, что же будет синтезом?

– Это когнитивное решение сейчас только вырабатывается, но сейчас можно увидеть его отдельные элементы – нравственный консерватизм, уважение к традиционным религиям, эффективные модели управления, энергетическая безопасность, устойчивое развитие, многополярность. У России есть все возможности реализовать эту инклузивную стратегию.

– Спасибо, Алексей Станиславович, за столь информативное интервью. В заключении наш традиционный вопрос – что бы Вы пожелали читателям и редакции Евразийского юридического журнала?

– Я хотел бы поблагодарить редакцию за возможность выступления и публикации на страницах Евразийского юридического журнала, редакция которого работает продуктивно и оперативно, что большая редкость для научных изданий. Читателям желаю всех благ и душевного спокойствия в наше непростое время.