PERSONA GRATA
Р.А. РОМАШОВ:
ПРИВАТИЗАЦИЯ ПРАВА: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Интервью с доктором юридических наук, профессором, заслуженным деятелем науки Российской Федерации, генерал-майором внутренней службы (в отставке), профессором кафедры теории права и правоохранительной деятельности Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов Романом Анатольевичем Ромашовым
Интервью с доктором юридических наук, профессором, заслуженным деятелем науки Российской Федерации, генерал-майором внутренней службы (в отставке) Романом Анатольевичем Ромашовым
R. A. ROMASHOV:
PRIVATIZATION OF LAW: PROBLEMS AND PROSPECTS
Interview with Ph.D. in Law, professor, Honored scientist of the Russian Federation, major general of the internal service (retired), professor of Theory of law and law enforcement sub-faculty of the Saint-Petersburg Humanitarian University of Trade Unions Romashov Roman Anatoljevich
Визитная карточка
Роман Анатольевич Ромашов родился 27 июня 1965 г. в пос. Глубокий Каменского района Ростовской области.
В 1985 г. с отличием окончил Иркутское пожарно-техническое училище МВД СССР. Занимал должность начальника караула военизированной пожарной части. Принимал личное участие в тушении пожаров и ликвидации последствий различных чрезвычайных ситуаций.
В 1986-1990 гг. обучался на юридическом факультете Высшего политического училища им. 60-летия ВЛКСМ МВД СССР.
Учебу сочетал с занятиями спортом. В 1989 г. присвоено звание Мастера спорта СССР по военно-спортивному многоборью. Победитель и призер всероссийских и республиканских соревнований.
В 1988-1989 гг. неоднократно привлекался для выполнения служебных заданий по урегулированию межнациональных конфликтов в составе сводного батальона внутренних войск в «горячих точках» СССР (Ереване, Баку, Фергане).
В 2012-2014 гг. – обучался на психологическом факультете Самарского государственного университета. Бакалавр психологии.
В 1995 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук на тему «Общество и государство: концепция Джона Локка» (научный руководитель – доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Д.И. Лу- ковская).
В 1997 г. присвоено ученое звание доцента.
В 1998 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Современный конституционализм: теоретико-правовой анализ» (научный консультант – доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Д.И. Луковская).
В 1999 г. присвоено ученое звание профессора.
В 2003 г. за успехи в научной деятельности и в подготовке высокопрофессиональных кадров для МВД РФ Указом Президента России Ромашову Р.А. присвоено почетное звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации».
С 1998 по 2008 гг. Р.А. Ромашов являлся начальником кафедры теории права и государства Санкт-Петербургского университета МВД России.
В 1999 г. проходил стажировку в Чикагском университете, а в 2001 г. – в аппарате атторнея штата Иллинойс в графстве Мак Лин (США).
В 2009 – 2015 гг. Р.А. Ромашов проходил службу в Федеральной службе исполнения наказаний в должности начальника Самарского юридического института ФСИН России.
В 2010 г. Указом Президента России Ромашову Р.А. присвоено звание генерал-майора внутренней службы.
В 2016-2017 гг. являлся Начальником управления по работе с персоналом ООО «Газпром межрегионгаз».
В настоящее время занимает должность профессора кафедры теории права и правоохранительной деятельности Санкт- Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов.
Профессор Р.А. Ромашов является членом диссертационного совета при Самарском Национальном исследовательском университете им. С.П. Королева, а также членом диссертационного совета при Казанском (Приволжском) федеральном университете. Стаж работы Р.А. Ромашова в диссертационных советах – более 15 лет. Под его непосредственным научным руководством подготовлено более 32 кандидатов и 8 докторов юридических наук.
Сферу научных интересов Р.А. Ромашова составляют теоретические концепции конституционализма и федерализма, проблемы соотношения и взаимодействия государства и гражданского общества, теоретико-правовые аспекты юридической конфликтологии.
Профессор Р.А. Ромашов является автором и соавтором свыше 450 научных трудов и учебно-методических пособий общим объемом более 650 печатных листов. Среди них 12 монографий, 38 учебных и учебно-методических пособий, 12 учебников (в том числе изданных в соавторстве), научно-методические разработки и статьи.
****************************************************
– Уважаемый Роман Анатольевич, как правило, о приватизации говорят применительно к сфере имущественных отношений, Вы же предлагаете экстраполировать приватизацию в область правовой теории и практики. Возникает вопрос: можно ли право рассматривать в качестве предмета собственности? Ведь традиционно, при определении данного феномена, внимание акцентируется на общезначимости и общеобязательности правовых предписаний.
– Действительно в современной теоретико-правовой и отраслевой науке, как, впрочем, и в юридической практике понимание права вообще, и правовых норм, в частности, сводится к «общезначимым и общеобязательным правилам поведения исходящим от государства и обеспеченным системой государственных гарантий и санкций». Такое определение по сути своей соответствует представлению о праве как о «возведенной в закон воле государства», в свою очередь выступающим в качестве «аппарата классового господства», деятельность которого основана на легальном принуждении, осуществляемом за счет «материальных придатков» государственного аппарата (армии, уголовной и политической полиции, тюремной системы, фискальных органов). Сложившееся и утвердившееся в качестве «истинного» в условиях социалистической правовой системы, этатистское восприятие права, не претерпев сколько ни будь значительных сущностных изменений, перекочевало в современные учебники по теоретической юриспруденции и, что еще более важно, продолжает доминировать в правосознании современных российских правотворцев и правоприменителей.
Получается, что с одной стороны, мы говорим и пишем о плюрализме правопонимания, закрепляем, в том числе на конституционном уровне, естественные права человека и гражданина, утверждаем их непосредственное действие, а с другой – продолжаем относится к праву как к исходящему от государства закону, отношение к которому со стороны широких народных масс продолжает носить характер традиционного для российского общественного правосознания нигилистического, образно представленного в известной русской поговорке: «закон, что дышло, куда повернул, то и вышло».
Современное российское право, перестав быть социалистическим, вместе с тем не стало европейским (романо-германским). Распад СССР и образование на постсоветском пространстве пятнадцати суверенных государств, одним из которых стала Российская Федерация нельзя рассматривать по упрощенной схеме, сводящейся к механическому переименованию государственно-правовой системы и декларированию исторического правопреемства, осуществленному в рамках единой тысячелетней истории государства российского.
Российская Империя – СССР – РФ – это самостоятельные государства, становление и развитие которых происходило и происходит по принципу «отрицания предыдущей истории». Два государственных праздника: советский – 7 ноября и российский – 12 июня, знаменуют собой начало «новой государственной истории», начинающейся с момента окончания «истории предыдущей». В первом случае – это Октябрьский переворот, во втором – Декларация о государственном суверенитете России, принятие которой сделало распад СССР неизбежным.
Мы живем в условиях переходного периода, в рамках которого отказ от системы коммунистических ценностей не означает автоматического принятия иной ценностной ориентации.
Положение осложняется тем, что основная масса современных государственных деятелей – это люди из «советского прошлого», являющиеся носителями «советского правосознания» и приверженцами «советских идеалов», которые в современных условиях утратили свою актуальность, сохранив при этом ярко выраженную агрессию по отношению к внешнему врагу – «коллективному Западу» и внутренней оппозиции, опять-таки традиционно «по-советски» воспринимаемой в качестве «иностранных агентов – западных наймитов».
Переходность современного состояния российской государственно-правовой системы, кроме того, осложняется неопределенностью промежуточных и конечных целей общественного развития, а это в свою очередь влечет перманентное и хаотичное «суетливое» изменение законодательства, включая и – Конституцию. Начатый по инициативе Президента процесс внесения поправок в конституционный текст актуализирует два насущных вопроса: для чего эти поправки нужны и насколько они способствуют конституционной стабильности, как известно связывающейся с «жесткостью» Конституции? Не является ли процесс «молниеносных» изменений Конституции открытием «ящика Пандоры»? Ответ на этот вопрос как всегда даст равнодушное время.
Возвращусь к заданному вопросу. Право, если рассматривать его в контексте естественно-правовой концепции, действительно представляет предмет собственности.
При этом владение, пользование, распоряжение правом зависит не только и не столько от самого факта наличия у индивида того или иного правомочия, сколько от осознания собственной правосубъектности. Мне в подобном правовосприятии близка либертарная концепция правопонимания академика В. С. Нерсесянца, полагавшего, что правом регулятивно-охранительная система становится только в том случае, если нормы, ее образующие, обеспечивают формальное равенство субъектов, не зависимо от их социального статуса и гарантируют адекватный обмен корреспондирующими правами и обязанностями, реализуемыми в рамках соответствующих правоотношений. При таком подходе я, как свободный гражданин в своем правовом положении равен не только другим гражданам, не зависимо от их должностей (будь то министр или сам президент), но и государству в целом, представляющему для меня одновременно социопространственную среду жизнедеятельности и контрсубъекта, наделенного по отношению ко мне не только правами, но и обязанностями, а следовательно выступающего в качестве потенциального субъекта негативной ретроспективной ответственности за невыполнение либо нарушение взятых на себя обязательств.
Отношения, в рамках которых государство и гражданин в формальном смысле выступают в качестве юридически равных субъектов права, предполагают, что право, выраженное в субъективных правах и обязанностях, в равной степени принадлежит как государству, так и гражданину (корпорации). При этом процесс разграничения публичного (государственного) и частного (личного, корпоративного) права, с передачей последнего в «собственность» отдельных физических и юридических лиц, по сути своей аналогичен процессу приватизации в имущественной области, обусловившему выделение из государственной собственности, частной, муниципальной и иных форм.
От советской системы Россия унаследовала государственную собственность и государственное право. Процесс разгосударствления – приватизации собственности состоялся. Современное российское общество утратило характерную для социалистической системы однородность, вернувшись в своей социальной структуре к делению на богатых и бедных. Хорошо это или плохо – вопрос для бесконечных дискуссий. Ясно одно – собственность нельзя разделить на всех поровну. Процесс приватизации права, не получив концептуального и законодательного отражения, тем не менее, ничуть не менее реален, нежели процесс приватизации вещного имущества. При этом, так же как и в имущественной приватизации, плодами которой сумели воспользоваться очень немногие россияне, оказавшиеся в «нужный момент» в «нужной близости» от приватизируемого «общегосударственного пирога», приватизация права на сегодняшний день имеет явные позитивные результаты, преимущественно в отношении «власть придержащих» российских граждан, рассматривающих правовые нормы и процедуры сугубо в утилитарных инструментальных целях, при этом себя в качестве субъектов юридической ответственности не рассматривающих. Что же касается простых людей, то для них собственное восприятие в качестве равноправного свободного субъекта права, столь же непривычно и пока в большинстве своем, к сожалению, чуждо, сколь непривычным было осознание «узаконенного» права частной собственности и связанных с этим правом возможностей.
Сказанное позволяет говорить о частном праве как о специфическом, не выраженном в вещной форме, предмете собственности. Соответственно, частное право может быть приватизировано и в таком понимании выступать в качестве предмета владения, пользования, распоряжения находящегося в относительной обособленности и самостоятельности по отношению к праву государственному или международному.
– Хотелось бы уточнить как в Вашей концепции приватизации права соотносятся понятия «право», «права», «закон»? Можно ли рассматривать право в целом в качестве совокупности субъективных прав, обличенных в формальные источники, основными среди которых являются законодательные нормативные акты?
– Начну с того, что собственно авторской концепции приватизации права нет, может быть впоследствии она оформится и будет вынесена на суд научной общественности. Пока же имеет смысл говорить о неких положениях, с которыми связано понимание современного российского права в условиях переживаемого переходного состояния.
В свое время, мною была предложена концепция реалистического позитивизма, в рамках которой обосновывалось деление права на абстрактное и реальное, в свою очередь реальное право включало в качестве структурных подсистеме формальное (писаное) и функциональное (живое) право. Формальное право представлено нормами, закрепленными в действующих нормативно-правовых актах, при этом не имеет значения реализуется данная норма на практике или нет. К примеру, статья 7 Конституции Российской Федерации содержит положение о том, что Россия признается социальным государством, «политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Однако, признание на официальном уровне наличия в современной России бедных людей (около 10% российских граждан, в том числе около 5 миллионов «работающих бедных»), не позволяет относить приведенную статью к разряду реализуемых на практике, что не исключает ее формального действия.
В отличие от формального, к функциональному праву материальные и процессуальные нормы и принципы относятся только в том случае, если закрепляемые в них положения получают свое практическое выражение. Для того, что бы право «ожило», необходимо, чтобы на субъективном уровне восприятия у физических и юридических лиц, выступающих в качестве «потребителей и реализаторов» правовых предписаний, сложились устойчивые поведенческие стереотипы, основанные на личной выгоде (пользе) от правомерного поведения и личном страхе по отношению к неисполнению правовых норм либо их нарушению.
При этом выгода не сводится к коммерческому успеху, а страх не тождественен опасению понести юридическое наказание. В любом случае, право может рассматриваться в качестве «живого», только тогда, когда конкретный субъект на своем субъективном уровне воспринимает «общезначимую» норму в качестве значимой для себя. В противном случае включается в действие порядок, описанный известным австрийским и британским исследователем К. Поппером, по словам которого основной проблемой для России является не отсутствие «хороших» законов, а их неисполнение.
Теперь, что касается соотношения понятий «право», «права», «закон». Особенностью русского языка, является полисемичность многих понятий, что обусловливает важность их интерпретации применительно к различным жизненным ситуациям. К числу таких понятий безусловно можно отнести право. Право одновременно и указатель направления движения (стороны). В таком понимании сосуществуют антиподы: право и лево. Право – совокупность правильных и справедливых правил поведения. В таком понимании праву противостоит правонарушение (преступление). Право – это отдельно взятое право на что-либо: право на жизнь, образование, социальную помощь и т.п. Наконец право – это закон в его общем понимании. К примеру мы переводим английской слово «law» как закон, однако в словосочетании «natural law» это же слово переводится как право. В свою очередь слово «закон» в русском языке может использоваться и в качестве юридической абстракции (принципы верховенства закона, равенства всех перед законом), и в качестве конкретной юридической формы (федеральные законы, законы субъектов федерации). В отличие от русской, в английской юридико-лингвистической традиции проблема соотношения права, права, закона не стоит, поскольку это разные слова, с разной смысловой нагрузкой. Закон как юридическая абстракция обозначается словом «law», отдельно взятое право на что-либо – «right», изданный в порядке процедуры парламентского правотворчества нормативный акт- «statut». Разные понятия – разные смыслы.
В русском языке все гораздо сложнее. Как уже отмечалось, право одновременно может рассматриваться и как общее явление (система права), и как отдельный структурный элемент (право на труд), и как национальное законодательство (современное российское право). Применительно к заявленной проблематике меня в первую очередь интересует вопрос о соотношении права и прав, поскольку приватизации может подлежать безусловно не право в целом, а лишь отдельные его системные элементы – субъективные права. При этом так же как приватизировать можно только тот предмет вещной собственности, который находится в фактическом владении и пользовании субъекта и который на субъективном уровне воспринимается в качестве реальной ценности, приватизации подлежит только то право, которое в потенции (правоспособности) у субъекта уже есть и ценность которого субъект осознает.
– А что в таком понимании для Вас ценность? И какие права для Вас, Роман Анатольевич, как для субъекта права, являются наиболее ценными?
– В наиболее общем понимании на субъективном личном уровне ценность – это то, что ты боишься потерять и, соответственно прикладываешь усилия, связанные со значительными трудо- и ресурсозатратами, что бы это самое сохранить. Соответственно, ценностью является то, что ты хочешь обрести и на что согласен потратить те же самые ресурсы. Ценность всегда результативна. При этом не важно обличена ценность в материальную форму, предполагающую столь же формальную оценку (стоимость), либо является виртуальной. К примеру, в юности я вполне серьезно полагал, что звание Герой Советского Союза является ценностью, сопоставимой с собственной жизнью. В настоящее время я так не считаю. Получается, что ценности подлежат переоценке.
Ну что ж, как говорится: «Ничто не вечно под луной». Каждая новая эпоха приводит к появлению «новых», переоценке и стиранию «старых» ценностей. В Советском Союзе религия рассматривалась как «пережиток проклятого прошлого», а в сегодняшней России упоминание о «хранимой Богом родной земле» включено в государственный гимн. Последний российский император Николай II, которого советские историки называли преимущественно «Николаем Кровавым», в новых исторических условиях признан мучеником и канонизирован. В общем, ценность сама по себе категория субъективная, признаваемая и оцениваемая конкретным субъектом в конкретной жизненной ситуации. Получается, что категория «общечеловеческая ценность» – это метафора. Нет и не может быть чего-то представляющего ценность для всего человечества, поскольку нет и в перспективе не предвидится создания единой общечеловеческой цивилизации. Идею создания такой цивилизации в форме Мировой Социалистической Советской Республики (Конституция СССР 1924 г.) вынашивали основатели первого в мировой истории советского государства, однако сама же история доказала нежизнеспособность этого проекта. При этом за полученный опыт российский народ заплатил десятками миллионов жизней.
Современное человечество – это более 7,5 миллиардов человек, населяющих около 200 государств, отношения между которыми, как и на всех предыдущих исторических этапах, далеки от гармонии и в которых конфликтные отношения, по-прежнему рассматриваются в качестве предпочтительных по отношению к партнерским и добрососедским. Соответственно одни и те же понятия могут рассматриваться и как ценности, и как их антиподы. К примеру, если рассматривать в качестве «общечеловеческой» ценности человеческую жизнь, то возникает вопрос о ценностной сопоставимости человеческой жизни государственного чиновника и человеческой жизни террориста. Однако на практике ни о каком сопоставлении речь не идет. Жизнь чиновника государство охраняет, жизнь террориста уничтожает, причем во внесудебном порядке. Соответственно, в одной ситуации человеческая жизнь представляет для государства ценность, а в другой нет. То же самое можно сказать практически о любом предмете, ассоциируемом с понятием ценность.
Теперь о том, какие права для меня как для субъекта права представляют наибольшую ценность. Полагаю, что к числу таких прав следует отнести личную безопасность, свободу, достоинство, собственность.
Я не случайно поставил личную безопасность на первое место. Мы все живем в государстве. Государство, как уже мною говорилось – это в первую очередь, специфическая среда, определяющая и обеспечивающая как общественную, так и индивидуальную жизнедеятельность. А любая жизненная среда оценивается теми кто в ней находится с точки зрения личной безопасности и личного комфорта. Причем гарантии личной безопасности, безусловно являются первичными, соответственно личный комфорт выступает в качестве производной категории. Не случайно, наши отцы и деды, пережившие Великую войну, достаточно спокойно относились к бытовой неустроенности послевоенных лет, ценя в качестве основной жизненной ценности сохраненную в военное лихолетье жизнь. Является ли государство гарантом личной безопасности? Можно ли рассматривать в качестве такого гаранта современную Россию? Вопросы непростые. Любое государство, устанавливая правопорядок позиционирует себя в качестве основного, а в ряде случаев и единственного правоохранителя. Современное российское государство, характеризуя сложившуюся в «новых исторических условиях» правоохранительную систему, как правило, отмечает в качестве основного целеполагания ее ориентированность на защиту прав и свобод человека и гражданина, оперируя статьей 2 Конституции, определяющей, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью», «признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». Однако я вполне согласен с приведенным выше высказываем К. Поппера о российских законах. Недостаточно на законодательном уровне закрепить ту или иную декларацию как бы хороша она не была. Управляют обществом не законы, а люди, которые далеко не всегда к другим людям склонны относиться по-человечески. Поэтому в любом государстве, и современная Россия исключением не является, государство выступает не только как гарант, но и как угроза личной безопасности. При этом данные соцопросов наглядно свидетельствуют о том, что значительное количество российских граждан рассматривают сотрудников правоохранительных органов не столько как защитников личных прав, сколько как их узаконенных нарушителей и ограничителей.
Субъективные права на свободу и достоинство, представляются мне взаимно-обусловленными. При этом следует определиться с тем, в какой смысловой интерпретации понимаются нами категории «свобода» и «достоинство».
Начнем со свободы. Что это такое. Можно ли отождествлять свободу и волю? Можно ли человека сделать свободным и соответственно, лишить его свободы?
Свобода – это осознанная необходимость. Свобода – это безответственность (свобода от обязательств). Часто можно услышать: «Я свободен, а значит, никому и ничего не должен». Говорят о свободной воле и о свободе выбора, Д.А. Медведев в одном из своих выступлений в бытность российским президентом глубокомысленно изрек: «Свобода лучше несвободы». Никто как водится не возразил, хотя чем отличается «несвобода» от «свободы» и почему вторая лучше первой осталось неясным. На мой взгляд, современное понимание свободы, по крайней мере, с моей стороны, уходит своими корнями в европейскую историческую традицию, которая в свою очередь «восходит» к античному периоду полисной демократии.
В античном полисе, воплощающем одновременно город, государство, гражданскую общину – личная свобода представляет один из признаков гражданского статуса. Если ты гражданин полиса – ты свободен, если ты раб – то, находясь в пределах юрисдикции полиса и являясь его фактическим жителем, – ты не свободный гражданин, а «говорящее орудие», живая вещь. Важно и то, что личная свобода гражданина полиса не является субъективным личным правом, поскольку в полисе отсутствует личная самозначимость гражданина, ценность которого определяется его ценностью для полисной организации. По словам Платона: «Гениальный гражданин ценен настолько, насколько полезен полису».
Переход от античности к феодализму повлек за собой, в том числе, изменение восприятия свободы. Коллективная свобода граждан полиса трансформировалась в две формы: свобода горожан объединенных в профессиональные корпорации (цехи) в рамках городов, на определенных исторических этапах составлявших реальную конкуренцию королевствам и княжествам (Ганзейский союз, Магдебургское право), а также «элитарная» свобода представителей родовой знати, в основу которой был положен принцип «вассал моего вассала, не мой вассал», исключающий «сквозную иерархию», характерную для «вертикали власти».
Наконец, в условиях буржуазной системы свобода приобретает свое современное значение и начинает восприниматься как основанная на формальном равенстве возможность личности распоряжаться своими возможностями, в том числе правовыми, вне зависимости от происхождения и социального положения. При этом в качестве основного принципа коммуникации двух и более свободных, а значит, равных по отношению друг к другу, контрсубъектов рассматривается положение в соответствие с которым «свобода одного субъекта ограничивается свободой другого». Разграничение субъективных свобод обеспечивается соглашением договаривающихся сторон. При этом государство вмешивается в эти отношения либо по инициативе их участников, либо в случае нарушения ими правил установленных публично правовыми нормами.
Таким образом, правовой договор выступает в качестве масштаба личной свободы, а закон в качестве гаранта соблюдения договора и инструмента защиты свободы личности (корпорации) от противоправных посягательств независимо от кого они исходят. В таком понимании в качестве нарушителя личной или корпоративной свободы, а значит и субъекта ответственности за данное противоправное деяние, наряду с физическими и юридическими лицами может выступать и само государство.
В истории российской государственности свободы в ее западно-европейском восприятии не было никогда. Тот факт, что Россия не знала рабства, означает одновременно и то, что свободы в ее античном (полисном) понимании, в нашей стране тоже никогда не было.
Русский город – это не союз свободных граждан (полис, цивилитас), а огороженный крепостной стеной населенный пункт, происхождение и развитие которого определяется не характерными для западноевропейского города рыночной площадью, храмом, университетом, а расположением каторжной тюрьмы (острога) или воинского гарнизона.
Отношения между правителем и подвластными в России определялись не принципом вассалитета, при котором как сюзерен, так и вассал, в одинаковой степени обладали «рыцарским благородством», а отношениями «господин – холоп», в рамках которых для «основного» господина (царя, императора), холопами являлись все подданные независимо от их социального положения. Так для Императора Петра Великого, светлейший князь Александр Данилович Меньшиков, был таким же бесправным холопом Алексашкой, как и какой ни будь простой солдат или крестьянин. В воле государя было поднять вчерашнего торговца пирогами с зайчатиной и присвоить ему титул князя, облагодетельствовать орденами и титулами. Столь же волен был государь в низведении вчерашнего вельможи в «сегодняшнюю грязь под колесами царственной колесницы».
Минула Россия и буржуазную эпоху (не путать с капиталистическими отношениями) торжества индивидуальной (эгоистической) свободы, когда буржуазия, как революционный класс, выходила на баррикады, сметая самодержавную монархию и верную ей придворную аристократию.
В нашей стране все реформы феодальные, буржуазные, советские, постсоветские неизменно происходили и происходят по инициативе «сверху». Стоит ли удивляться, что и реформационные и контрреформационные процессы, как правило, следуют друг за другом. Не удивительно, что как вполне логичные воспринимаются исходящие от власти декларации наподобие «Диктатура пролетариата – высшая форма демократии», «Суверенная демократия» и т.п.
В государстве, где в очередной раз, абсолютно серьезно заявляют о безальтернативном правителе («Есть Путин – есть Россия, нет Путина – нет России»), говорить о личной свободе можно, действительно, только как о личной безответственности, т.е. как о необремененной какой бы то ни было взаимной ответственностью воле. На мой взгляд, такое понимание свободы-воли, не соответствует современным европейским параметрам. Но ведь у советских (российских) «собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». Россия не Запад и не Европа, хотя по словам выдающегося российского академика Д.С. Лихачева «Россия самое европейское из европейских государств». Как говорится, без комментариев.
В моем представлении, свобода, в отличие от исконно русской воли, понятие европейское, и в таком понимании для русских людей, столь же новое и непонятное, какими в свое время были западные университеты, академии, партии, бизнес. Ничего страшного, в том, что мы заимствуем у наших недругов их опыт и достижения нет. Точно так же ничего страшного нет в том, чтобы признать, что определенные достижения западной культуры, российской культурой вплоть до настоящего времени не восприняты. Не восприняты сейчас, но могут быть восприняты в дальнейшем. «Дорогу осилит идущий», «Надежды юношей питают». То, что «западная свобода» не укоренилась на российской почве, отнюдь не означает, что эта культура не представляет ценности для российского гражданского правосознания. Лично мне очень нравиться ощущать себя в качестве свободного гражданина свободной страны. Думаю, что в своем чувстве личной свободы я не одинок.
Теперь о достоинстве. В дореволюционной России слово достоинство использовалось в смысле стоимости (монета достоинством один рубль). Сословное деление общества на «благородных» и «простых», предопределяло различие в «достоинствах» представителей различных сословий. Если же говорить о чести, как парной с достоинством категории, то это было сословное качество свойственное только «благородным» людям-господам. Простой человек, мог обладать достоинством, но не честью. Обращение «Честь имею» могли себе позволить только российские офицеры. Напомню, что в императорской России вхождение в офицерский корпус, автоматически влекло за собой причисление к дворянству.
Советская Россия провозгласив отмену сословного неравенства, вместе с тем не ликвидировала неравенство достоинств. Точно так же, как в царской России противопоставлялись достоинства «господина» и «человека», в советской России в качестве несводимых воспринимались достоинства «товарища» и «гражданина».
В современной России в Конституции получили закрепление одновременно «право на достоинство» и «право на достойную жизнь». Относительно второго говорить не буду, поскольку право на достойную жизнь есть не что иное как право на жизнь человеческую, т.е. такую когда человек не выживает, а живет. Что же касается достоинства как предмета правовой регламентации, то в сегодняшних условиях – это в первую очередь самоуважение к себе как к человеку, права и свободы которого, современное российское государство провозгласило основной ценностью. Научиться уважать в себе гражданскую личность непросто, еще сложнее научить этому государство, традиционно воспринимавшему человека либо как подданного, либо как «винтик» в государственном механизме. Но без такого обучения, все разговоры о правовом государстве и о правах человека, будут оставаться не более чем имитацией права, остающегося в реальности традиционным российским законом суть которого сводится к сакраментальному: «Прав тот у кого больше прав».
Ну и в завершении несколько слов о собственности. Применительно к данному явлению, лично я предпочитаю оперировать трудовой теорией, в соответствие с которой собственность возникает как результат приложения культурного труда направленного на преобразование – аккультурацию природных объектов. В таком понимании первоосновой собственности является осознанный добровольный труд направленный на создание либо преобретение тех или иных предметов как имущественного (вещного), так и неимущественного характера. Трудовая собственность – это не дарованное «свыше» богатство, а капитал, для создания которого следует осуществить первоначальные инвестиции (трудовые, временные, финансовые), а затем непрерывно трудится с тем, чтобы этот капитал поддерживать и преумножать.
Перечисленные мною права потенциально существуют у каждого из нас. Вот только не все осознают себя в полном смысле этого слова субъектами способными этими правами владеть, пользоваться, распоряжаться. Говоря о приватизации права, я имею в виду, собственное осознание себя в качестве равного другим участникам правовых отношений субъекта. В первую очередь – это равенство с многочисленными начальниками и с самим государством, которое в моих глазах утрачивает сакральное значение «Богом данной и хранимой земли предков», а приобретает вполне рациональное понимание «страны проживания и среды жизнедеятельности». Я родился и вырос в стране, которая называлась СССР, в настоящий момент живу в Российской Федерации. Кто-то живет в США, Франции, Германии. Говорить о том, что сам факт принадлежности к гражданству того или иного государства является счастьем или несчастьем, не имеет смысла. Счастливые и несчастные люди были, есть и будут всегда, не зависимо от того в какой стране они живут и каким социальным статусом обладают.
Приватизация права позволяет человеку не только осознать собственную индивидуальность и определить собственное место в системе правовой организации общества, но и поверить в себя, научиться самоуважению, а также выработать качества, обеспечивающие уважение со стороны окружающих.
– Говоря о приватизации права, Вы считаете, что инициатива должна исходить от личности или от государства?
– Я уже отмечал, что в российском государстве все реформационные изменения осуществлялись по инициативе государства. Исключение составляли разве что бунты и революции, направленные не на реформирование системы, а ее разрушение. Государство, будучи по природе своей консервативным, проводит реформы всегда вынуждено, либо под воздействием уже упомянутых бунтов и революций, либо помятуя об их возможности. При этом, вслед за реформами как правило идут контрреформы, что, с одной стороны, придает самому процессу реформирования перманентный характер. Вот и сейчас мы живем в условиях непрекращающегося реформирования государственно-правовой системы. С другой стороны перманентность реформ означает их незавершенность, а это в свою очередь предопределяет их делигитимизацию со стороны широких народных масс, для которых осуществляемые властью изменения приобретают характер постоянства и не ассоциируются с понятными позитивными результатами. В качестве двух примеров неудачных попыток государства изменить общественное сознание можно привести две, в полном смысле этого слова великие реформы: 1861 год – отмена крепостного права; 1991 год – приватизация народного хозяйства (государственной собственности). Целью первой реформы, было создание в стране сословия свободного крестьянства, целью второй – формирование капиталистической экономики, основанной на незыблемости института частной собственности, свободе труда и свободе капитала. И та, и другая реформы были жизненно необходимы. И та, и другая были проведены по принципу, сформулированному незабвенным В. С. Черномырдиным: «Хотели как лучше – получилось как всегда». Выяснилось, что государство, как бы оно этого не хотело, не может сделать человека свободным, одномоментно изменить иждивенческое сознание подданного на гражданское, основанное на равенстве, достоинстве, собственности на свой талант, результаты своего труда и на себя самого. Более того, традиционное российское государство не очень то сильно заинтересовано в появлении сословия свободных граждан, осознающих себя самостоятельными, относительно независимыми от государства субъектами права, желающими видеть в государстве не безответственного начальника, способного только на контроль и наказание, в качестве управленческого инструмента использующего преимущественно страх, а добросовестного партнера, отстаивающего собственные интересы не вопреки интересам граждан и корпораций, а совместно с ними. Для того, что бы такое партнерство когда ни будь состоялось, инициатива приватизации права должна исходить «снизу». При этом стремление к изменению сложившегося порядка, не предполагает разрушения существующей системы, а связано с ее постепенной эволюцией, обусловленной традиционной сменой поколений и конкуренцией моделей развития.
– Можно ли говорить о том, что процесс приватизации права уже начался и какие проблемы на Ваш взгляд имеют наибольшее значение?
– Рассматривая процесс приватизации права не в формальном, обусловленном государевым указом либо государственным законом, а в функциональном (содержательном) контексте, следует отметить, что этот процесс будучи начатым с моментом появления в России права в его современном понимании, никогда не прекращался, а в настоящее время, опираясь прежде всего на конституционные положения, закрепляющие перечисленные мною права и придающие им характер конституционных общегосударственных ценностей, он активизировался.
Все больше российских граждан, особенно представителей молодого поколения начинают воспринимать себя в качестве свободных граждан имеющих право выбора не только в области образования, профессии, вида жизнедеятельности, но и применительно к стране проживания. И то обстоятельство, что более 40% молодых россиян серьезно рассматривают для себя возможность выезда из России в целях изменения постоянного места жительства, является очень серьезным и очень тревожным сигналом для нынешней российской власти. Человек, осознающий собственную свободу и достоинство, рассматривающий в качестве собственности свой талант и трудовые возможности, рационально оценивающий социальную среду жизнедеятельности, стремиться собственными усилиями делать собственную жизнь лучше. И если он не видит в государстве союзника в своих устремлениях, то критиковать его за стремление изменить собственный мир, упрекая в «непатриотизме», по меньшей мере, нелогично.
– Роман Анатольевич, Вы говоря о проблемах в государственном управлении современной России упомянули о том, что постсоветским государством руководят люди с «советским» правосознанием. Но ведь и Вы являетесь представителем «советского» поколения. Разве это плохо?
– А разве я говорил о советском периоде и о советских людях с оценкой «плохо»? Напротив, я отмечал, что в любые времена, не зависимо от того, какая в государстве форма правления или политический режим, процентное соотношение счастливых и несчастных людей примерно одинаково. Такова особенность человеческого восприятия мира. Оптимисты радуются жизни, какой бы сложной она не была. Пессимисты эту жизнь ругают.
Я отношу себя к оптимистам, поэтому могу со всей ответственностью заявить, что хорошо жил тогда, когда был советским человеком, пройдя в СССР, все ступени идейно-политического становления. Был октябренком, пионером, комсомольцем, коммунистом. Я лично не испытывал особых огорчений от распада Советского Союза. На моей личной жизни это событие особо не отразилось, а главное, что по не зависящим от нас обстоятельствам, удалось не «свалиться» в революционную бездну гражданской войны, подобную той, которая «разорвала» российский народ в 20-е годы прошлого века. Жизнь моя в Российской Федерации сложилась достаточно удачно. Как никак, доктор наук, профессор, заслуженный деятель науки, генерал. Были бы возможны все эти достижения в том случае, если бы сохранилась советская государственно-правовая система? Не знаю. Может быть да, может быть нет. Как известно история не предполагает сослагательного наклонения.
Считаю ли я себя нынешнего «советским»? Скорее нет, чем да. Все же большая часть сознательной гражданской (в смысле гражданина), жизни прошла в новой России. Мне нравится воспринимать себя в качестве свободного, достойного человека, нравится, что у меня есть собственность, которую я приобрел на заработанные собственным трудом деньги и которую я на законных основаниях могу передать в наследство. Я достаточно отчетливо вижу проблемы и недостатки сложившейся на сегодняшний день российской государственно-правовой системы и могу свободно говорить об этом, не опасаясь за свою личную безопасность. Это не мало. Мне нравилась жизнь в стране, где я родился и вырос. Мне нравится сегодняшняя жизнь. Ведь собственную жизнь создаем мы сами, а современное российское государство, в конце концов, позволяет нам это делать. И за это ему огромное спасибо.
– В вашей жизни были спортивные, карьерные, научные достижения. Какие из них лично для Вас представляют наибольшую ценность и с какими жизненными факторами Вы связываете собственную успешность?
– Для меня жизнь – это длящийся проект, который когда-то завершится, надеюсь, естественным уходом в иные миры. Также надеюсь на то, что этот уход произойдет нескоро. Проекты же возникающие в процессе жизнепроживания, для меня характеризуются определенной срочностью и результативностью. Я очень рад тому, что в моей жизни есть несколько состоявшихся проектов, результатами которых я горжусь и о которых с удовольствием рассказываю. Это спорт, карьера, наука, семья. Каждый из названных проектов дорог мне по своему и говорить о том, какое из достижений для меня более ценно, это все равно, что спрашивать многодетную мать какого из своих детей она любит больше.
Спорт научил меня стремиться к победе, работать над собой, преодолевая неуверенности и страхи. В спорте я понял, что такое работать в команде и какова цена успеха, а главное, именно в спорте пришло осознание концепции собственной жизни – многоборье. Это когда ни в одном из видов, входящих в спортивную квалификацию (в моем офицерском многоборье, это были плавание, бег, стрельба и гимнастика), ты не показываешь выдающихся результатов, однако в совокупности показателей выдаешь победную «мастерскую» сумму. Вот так и в моей жизни, причудливым образом объединились спортивные занятия, научная деятельность, карьера, семейное и дружеское общение.
Научный проект сродни спортивному. Так же как когда- то, я «случайно» попал в офицерское многоборье, так же случайно открылась передо мной дверь в загадочный научный мир. Хотя ведь говорят о том, что все в этом мире предопределено и случайностей не бывает. Не важно. Главное, что, попав в этот самый научный мир, я понял, что формат спорта, для науки вполне подходит. И там, и там, существуют мудрые наставники (тренеры, научные руководители и консультанты). И в спорте, и в науке для достижения результата нужно «выкладываться по полной». Даже спортивные звания и научные степени похожи (кандидаты и мастера, кандидаты и доктора). Кстати, и по времени спортивный и научный проекты были примерно сопоставимы и в том и в другом, завершенные результаты были получены где-то в течение пяти лет.
Карьерный проект, для меня связан с тремя разными по времени, но сходными по ощущениям управленческими должностями: начальник кафедры Санкт-Петербургского университета МВД, начальник Самарского юридического института ФСИН, начальник управления в Газпроме. На каждой из перечисленных должностей я получил бесценный опыт общения с людьми, понял, что такое «груз управленческой ответственности», ощутил всю полноту «генеральского счастья», научился терпению и пониманию.
В семейный проект меня когда-то «включили» мои родители, которым я обязан собственно тем, что я есть. Потом возникла моя собственная семья, в которой мы с моей женой Галией, живем вот уже более тридцати лет. А недавно свою семью создала наша любимая дочка Маша. Вот и получается три семейных поколения, а в целом семья Ромашовых. Моя любимая семья.
Говоря же о факторах жизненного успеха могу повторить то, что, будучи начальником, часто говорил своим подчиненным. Секрет жизненного успеха прост. Сорок процентов успеха зависит от твоего стремления к нему и от затрачиваемых тобой усилий. Пятьдесят процентов успеха – заслуга людей, которые хотят тебе добра и добро в отношении тебя совершают. Десять процентов – это удача, связанная с выбором на жизненных перекрестках людей, которые будут принимать в отношении тебя судьбоносные решения. Стараюсь жить по этой схеме. Полагаю, что пока это у меня получается. Надеюсь, что и в дальнейшем формула жизненного успеха будет работать.
– Что бы Вы пожелали читателям нашего журнала?
– В нынешних условиях, когда весь мир захлестнула пандемия коронавируса, я хочу пожелать всем здоровья. Все беды и напасти имеют одно положительное качество. Они когда-то проходят. Пройдет и коронавирус. А вообще, я считаю здоровье не столько физиологическим, сколько психологическим фактором человеческой жизнедеятельности. Если мы живы, значит здоровы, и дай всем нам Бог жизненного здоровья как можно дольше.
Желаю, что бы замыслы и мечты сбывались, что бы жизненные проекты завершались победными результатами, которые в свою очередь подталкивают к новым замыслам и новым проектам. Мы живем в интересное время, в интересной стране. От каждого из нас во многом зависит та жизнь, которая ждет нас в будущем, поэтому не стоит стремиться остаться в стороне от жизненного майнстрима. Делай, что можешь и будь, что будет. Лично мне этот лозунг нравится.
Желаю, что бы каждый из нас, вспоминая заветы В.И. Ленина, многие из которых были вполне рациональны и оптимистичны, каждый день одерживал пусть маленькую, но победу («Уроки московского восстания»), потому что из маленьких ежедневных побед, складывается большая общая победа, имя которой – Счастливая жизнь.
– Уважаемый Роман Анатольевич, от себя лично и от имени ЕврАзЮж поздравляем Вас с наступающим 55-летним Юбилеем, желаем крепкого здоровья, новых творческих свершений и всех благ!
– Спасибо за добрые пожелания!