ФАРХУТДИНОВ Инсур Забирович
доктор юридических наук, главный редактор Евразийского юридического журнала, ведущий научный сотрудник Института государства и права (сектор международно-правовых исследований) Российской академии наук

«Ничто не утрачивается с миром.

Все можно потерять в войне».

Пий XII, Ватикан,24 августа 1939 г.

В статье ставится под серьезное сомнение устойчиво бытующая и сегодня научная концепция, что Вестфальские мирные договоры 1648, ознаменовавшие конец Тридцатилетней войны – одной из крупнейших в европейской истории сформулировали новые, ранее не существовавшие принципы, ставшие доминирующими почти на два последующих столетия. Международно-правовой анализ Мюнстерского и Оснабрюкского соглашений, которые по праву считаются единым Вестфальским договором, позволяет автору сделать следующий вывод. Этот договор не может считаться началом современной светской системы суверенных и равных государств. Доктрина о том, что Вестфальский трактат лег в основу Версальской модели современных международных отношений есть случай беспрецедентного исторического мифотворчества.

Ключевые слова: Тридцатилетняя война, Вестфальский мир, Мюнстерский договор, Оснабрюкский договор, Витториа, Гроций, система международных отношений.

FARKHUTDINOV Insur Zabirovich
Ph.D. in Law, Editor-in-chief of the Eurasian Law Journal, leading researcher of the Institute of State and Law (sector of international legal studies) of the Russian Academy of Sciences

THE DOCTRINE OF THE WESTPHALIAN PEACE SYSTEM: MYTHS AND REALITIES

“Nothing is lost with peace.

Everything can be lost with war.”

Pius XII, Vatican, August 24, 1939

The article challenges the existent scientific concept that Treaties of Westphalia of 1648, that marked the end of the Thirty Years’ War – one of the biggest wars in the history of Europe – formulated new previously nonexistent principles, that became dominant for al­most two following centuries. International-legal analysis of Munster and Osnabruck treaties which are rightly considered a single Treaty of Westphalia, allows the author to make the following conclusion. It cannot be considered the beginning of the contemporary secular system of sovereign and equal states. The doctrine that the Treaty of Westphalia provided the basis for the Versailles model of international relations is a case of historical myth-making.

Keywords: Thirty Years’ War, The Peace of Westphalia, The Treaty of Munster, The Treaty of Osnabruck, Vittoria, Grotius, War, con­temporary system of international law.

СКАЧАТЬ В PDF

1. Начало мифа о 1648 годе

Вестфальский трактат 1648 г. современная доктрина од­нозначно считает началом новой международной системы, устоявшей вплоть до XXI в. Этот традиционный международ­но-правовой взгляд состоит в том, что Вестфальский мир был соглашением европейских государств уважать принципы суверенитета и территориальной целостности. «И принятие Устава Организации Объединенных Наций подавляющим большинством членов семьи наций 300 лет спустя напоми­нает первую великую европейскую или мировую хартию – Вестфальский мир», – так проникновенно писал Лео Гросс в своей статье в 1948 г., посвященной 300-летию Вестфальского договора. Несомненно, Вестфальский мир стал отправной точкой для развития современного международного права.

Этого известного американского юриста-международ- ника в известном смысле можно назвать основоположником базового Вестфальского мифа о природе современных меж­дународных отношений. Этот миф о 1648 годе подтвердил также Ханс Моргентау, который писал, что этот мирный до­говор «сделал территориальное государство краеугольным камнем современного государственного устройства». Клас­сик европейского международного права Дионисио Анзилотти со своей стороны отметил, что Вестфалия «по праву считается отправной точкой исторического развития совре­менного международного права».

Эту идею подхватили и в советской международно­правовой литературе, в которой до сих пор главенствуют взгляды о том, что Вестфальские мирные соглашения 1648 г. стали отправной точкой для развития современного между­народного права и ознаменовали собой рождение нового международного порядка, основанного на взаимодействии суверенных государств. Советская традиционная наука также рассматривала Вестфальский мир как событие, которое за­ложило основы современного мирового порядка разделения мира на национальные государства и принципов междуна­родного права. «Вестфальский мир» подтверждает равно­правность европейских держав, пишется в коллективном труде Института права АН СССР», – изданном под общей редакцией Е.А. Коровина в 1951 г..

Эту неолиберальную концепцию поднял на глобаль­ный уровень не кто иной, как Генри Киссинджер: «В наше время Вестфальский мир принято считать первым шагом в осуществлении новой концепции международного поряд­ка, которая впоследствии распространилась по всему миру, утверждает мировой геополитик громогласно. Отныне именно национальное государство, а не империя, династия или религиозная конфессия, признавалось «кирпичиком» европейского миропорядка. Была выработана концепция государственного суверенитета. Международное право, раз­работанное во время войны европейскими светилами юри­спруденции, трактовалось с Вестфальскими договорами в качестве фундамента».

И сегодня серьезные отечественные ученые мужи счи­тают, что Вестфальский мир стал поворотным пунктом в истории народов, поскольку его условия были одновременно чрезвычайно простыми – и всеохватными. По сей день по­ложения, закрепленные вестфальскими мирными догово­рами, остаются незыблемыми: верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти на территории государства, независимость в международном общении, обе­спечение целостности и неприкосновенности территории.

Вестфальский договор вошел в историю как «первый мировой устав», основанный на признании суверенитета государства, – представляете, это уже как бы новейшее «откры­тие» в исследуемом мифе.

В результате несколько поколений студентов выросли на восхвалении «гениальных создателей Вестфальской мир­ной системы», которые умудрились представить этот дого­вор таким образом, что мы, будто бы, до сих пор живем в созданном ими «Великом Вестфальском мире».

«Вестфальский мир представляет собой величественный портал, который ведет из старого в новый мир» – так пафос­но продолжает Лео Гросс в своем юбилейном научном посвя­щении, опубликованном в 1948 г. в «Американском журнале международного права».

Уверен, широко известный юрист-международник Лео Гросс при этом был искренен. Сегодня, спустя 70 лет после написания этих замечательных слов, можно представить, как ликовали люди на планете в 1945-м, когда завершилась са­мая кровопролитная война на Земле. Важность учреждения Организации (ООН), чтобы не повторилась новая мировая война, олицетворяет ее Устав, уже первые же строки захваты­вают дух: «Мы, народы Объединенных Наций, преисполнен­ные решимости избавить грядущие поколения от бедствий войны, дважды в нашей жизни принесшей человечеству не­выразимое горе…». Но как показали последующие десяти­летия, человечество, увы, не избавилось от войн.

Через три года после этого в международно-правовом сообществе широко отмечали 300-летие Вестфальского мира, который завершил Тридцатилетнюю войну в Европе. Тогда многим казалось, что существует прямая связь между двумя эпохальными событиями: Вестфальским договором 1648 г. и Потсдамской конференцией 1945 г. по результатам Второй мировой войны. Первая общеевропейская война стала самой страшной из всех войн до двадцатого века. Не зря Ф.Энгельс, описывая будущую мировую войну, сравнил ее именно с во­йной Тридцатилетней – одним из величайших и самых дли­тельных кровопролитных столкновений вплоть до Первой мировой войны. В памяти народов Европы Тридцатилетняя война на столетия осталась самым страшным бедствием, ка­кое может себе представить человеческое воображение.

Дискуссии о Вестфальском мире касаются не только эта­пов развития международных отношений, но и вопроса о на­уке и практике международного права. Поэтому необходимо понять смысл концепции суверенитета в контексте распро­страненного мифа о Вестфалии в формировании норматив­ной структуры современного сообщества государств.

2. Три договора о Вестфальском мире

Ошибочно считается, что термин «Вестфальский мир» в основном обозначает мирный договор между Францией и Священной Римской империей и Мирный договор между Священной Римской империей и Швецией, подписанный 24 октября 1648 года в городе Мюнстер в Вестфалии. В дей­ствительности, были заключены два договора, а не один, в разные месяцы того же года в Мюнстере и соседнем городе Оснабрюк, которые располагались в исторической области Вестфаль. Эти территории северо-запада Германии сегодня принадлежит германским землям Северный Рейн – Вестфа­лия и Нижняя Саксония.

Эти вестфальские города были определены как места мирных переговоров в ходе предварительных переговоров в Гамбурге в конце 1641 года. Однако кровопролитные боевые действия продолжались, и настоящие переговоры начались только три года спустя. В Оснабрюке встретились послы Императора, ее курфюрств и Швеции, в то время как дис­куссии между дипломатическими агентами Императора, ее курфюрств и Франции, а также других иностранных держав проходили в Мюнстере.

Тут самое время разъяснить многовековую роль Габ­сбургов в европейской политике. С 1438 г. по 1806 г. импе­раторами Священной Римской Империи Германской Нации (таково ее полное историческое название) были почти ис­ключительно представители династии Габсбургов. Это одна из наиболее могущественных германо-австрийских династий Европы на протяжении Средневековья и Нового времени известны как правители Австрии (с 1342 г.), трансформиро­вавшейся позднее в многонациональные Австрийскую (1804­1867) и Австро-Венгерскую империи (1867-1918).

В общей сложности съехалось 109 делегаций из всех во­евавших государств. От Священной Римской империи наи­большим весом своего голоса обладали также послы кня­жеств, обладавших действующими армиями либо имеющих статус кюрфюршеств: Баварии, Саксонии, Бранденбурга, Гессен-Касселя. Остальным имперским делегациям попросту не уделяли внимания.

Многолетние мирные конференции в Мюнстере и Осна- брюке были важным событием в современной истории ди­пломатии. Фактически они стали первым общеевропейским конгрессом. Компромиссы по вопросам протокола, мно­гие из которых были достигнуты только после длительных переговоров, послужили прецедентом для последующих международных конференций и конгрессов. Помимо все­го прочего, образующие договоры были заключены «во имя пресвятой и неделимой троицы», то есть подкреплялись ав­торитетом христианской религии.

С юридической точки зрения Вестфальский мир, фор­мализованный 24 октября 1648 года, обозначает два мирных соглашения – Мюнстерское и Оснабрюкское, подписанных 15 мая и 24 октября 1648 г. Хотя в нашей литературе почему-то утверждается, что 24 октября 1648 г. в Мюнстере (Вестфалия) был подписан мир, завершивший Тридцатилетнюю войну. Соответственно, их иногда называют «Мюнстерский договор» и «Оснабрюкский договор» соответственно, хотя они являют­ся неразрывными частями одного целого и составляют одно общее понятие «Вестфальский договор». Другими словами, общего текста этого договора в природе не существует. Ори­гинальная копия мирного договора хранится в Рейксархиве (национальный архив Нидерландов) в Гааге.

Мы далее в тексте ставим знак равенства между такими понятиями «Вестфальские соглашения» («Мюнстерский до­говор» и «Оснабрюкский договор»), «Вестфальский договор (трактат)» ,«Вестфальский мир».

В этой связи необходимо упомянуть и о мирном дого­воре между Испанской империей и Объединенными про­винциями Нидерландов, заключенном 30 января 1648 г., то есть незадолго до прекращения Тридцатилетней войны. В нем была признана независимость Голландской республики. Вестфальский мир также привел к окончанию Восьмидеся­тилетней войны (1568-1648), финал которой совпал с Тридца­тилетней войной.

15 мая 1648 года в Мюнстере эти две стороны обменя­лись ратифицированными копиями договора. Поэтому с полным правом договор можно считать частью Вестфальско­го мира, завершавшего Тридцатилетнюю войну. Он стал ре­зультатом трех комплементарных соглашений, подписанных по отдельности, в разное время и в разных городах.

Следует особо отметить, что Оснабрюкский договор был заключен между двумя группами политических образова­ний – с одной стороны, протестантской королевой Швеции и ее союзниками, с другой стороны, императором Священной Римской империи Габсбургом и немецкими князьями. Сле­дует заметить, Вестфальские договоры подписывались не с Империей как государством, а с императором как его главой

Мюнстерский договор, со своей стороны, был также за­ключен между двумя группами – с одной стороны, католиче­ским королем Франции и его союзниками, а с другой – импе­ратором Священной Римской империи и князьями. Таким образом, эти соглашения были двусторонними по своему ха­рактеру, что отражает практику того времени, которое еще не перешло к заключению многосторонних договоров. Эти два договора были ратифицированы Императором, Франци­ей и Швецией в ноябре 1648 г., а также немецкими сословия­ми в период с ноября 1648 г. по январь 1649 г.

Императорский совет Германской империи в 1653-1654 гг. признал Вестфальский мирный договор чем-то вроде «ос­новного закона» Империи до того, как появилось такое поня­тие. Вестфальские договоры были включены в последующие электоральные капитуляции, которые историки-правоведы рассматривают в качестве прекурсоров сегодняшних консти­туций. Дженни Бенхэм утверждает, что средневековые дого­воры принадлежали к категории законов, средневековые уче­ные обращали внимание только на общие принципы права (включая каноническое или римское право), игнорируя тем самым сами договоры и соответствующую правовую практику.

С точки зрения международного права мирные догово­ры Мюнстера и Оснабрюка носят двойственный характер. С одной стороны, это двусторонние международные мирные договоры между Священной Римской империей и Франци­ей в Мюнстере, и между Священной Римской империей и Швецией в Оснабрюке (кстати, со стороны Швеции гарантом Вестфальского мира выступил Великий князь Московский). С другой стороны, они представляют собой внутреннее мир­ное соглашение между императором и сотнями курфюрств, составляющих Священную Римскую империю, в котором прописано новое конституционное и религиозное урегули­рование для империи.

Вестфальский трактат («Вестфальский мир»), вырос­ший в ходе этих чрезвычайно острых дискуссий, является, пожалуй, наиболее часто употребляемым для современной мифологизации Вестфальской модели международных от­ношений. Есть ли на это хоть малейшие основания в текстах исследуемых договоров?

3. Католическая лига против Протестантской (Еван­гелической) унии

Чтобы полнее понять действительно историческое зна­чение Вестфальского договора 1648 г., крайне важно иметь представление о причинах и последствиях Тридцатилетней войны. Ретроспективный взгляд в историю Тридцатилетней войны, приведшей к опустошению значительной части Цен­тральной Европы, поможет читателю понять страшные по­следствия и значение Вестфальского мира. Поскольку только понимание истинных причин этой беспрецедентной войны в истории человечества будет способствовать истинному по­ниманию текста Вестфальских договоров.

К развязыванию Тридцатилетней войны в 1618 г. при­вело резко усилившееся противостояние между католиками и протестантами за влияние в Священной Германской им­перии. К середине XVI в. Реформация распространилась в Северной Германии, Северных Нидерландах, на Британских островах, в Дании, на Скандинавском полуострове, частично во Франции и Швейцарии. Зато Южная Европа – Италия, Испания, Португалия, а также южные земли Германии, юж­ные Нидерланды, Австрийская монархия Габсбургов – оста­лась верна католицизму. Реформация и контрреформация разделили Германию на военно-протестантские и католиче­ские лагеря, каждый из которых был готов обратиться к ино­странной поддержке, чтобы обеспечить свою целостность, если возникнет необходимость.

В 1608 г. была создана Протестантская (Евангеличе­ская) уния. В ответ на это в 1609 г. образовалась Католиче­ская лига под эгидой папства. Оба лагеря рассчитывали по­лучить помощь европейских государств. Хотя большинство князей были не за войну, некоторые были готовы воспользо­ваться любой возможностью увеличить свои земли.

Крупные европейские державы, такие как католиче­ская Франция, протестантские Англия и Швеция, были за­интересованы в ослаблении династии Габсбургов и потому независимо от религиозной принадлежности решили под­держать немецких протестантов. Противниками Габсбур­гов также выступали другие протестантские государства Европы – королевство Дания и Республика Соединённых провинций Нидерландов (Голландия). Кстати, формальной причиной, по которой Франция и Швеция вмешались в во­йну, была защита прав подданных императора.

По большому счету, это была война за господство над Европой. Франция и Швеция выступили против германского императора, принадлежавшего австрийскому дому Габсбур­гов. Наконец, это был конфликт между императором и более крупными германскими территориями, которые стремились отменить свои конституционные обязательства перед импе­ратором и установить своего рода независимость.

Союзниками германского императора выступали только Испания и Польша – противница Швеции. Но Польша, воевавшая в тот момент со Швецией и Россией, не могла оказать союзникам существенной поддержки. Таким образом, эта война, получившая позже название Тридца­тилетней, стала первой общеевропейской войной.

Начало войне положил взрыв возмущения политикой восстановления католицизма, которую проводили Габ­сбурги в Чехии. В ответ на это в Праге вспыхнуло восстание. 23 мая 1618 г. вооружённые люди из окон ратуши выброси­ли двух ставленников Римского Папы (так называемая дефе­нестрация). Акт был демонстративным (оба остались живы и бежали из страны), но знаменовал собой разрыв с импе­ратором и начало войны, которая продолжилась целых 30 лет в разных театрах военных действий.

В нескольких сражениях чехи нанесли поражения во­йскам Габсбургов. В 1619 г. они дошли до Вены и сожгли её предместья. Но 8 ноября 1620 недалеко от Праги, при Белой горе 22-тысячное чешское войско потерпело со­крушительное поражение. Наёмная католическая армия, в составе которой можно было встретить и германцев, и французов, и поляков, и даже украинских казаков, двину­лась на северо-запад. Театр военных действий развернулся в Центральной Европе, став следствием голода и эпидемий, которые опустошили целые районы современной Германии. Война, затронувшая в той или иной степени практически все европейские страны, началась как религиозное столкновение между протестантами и католиками Германской империи, но затем переросла в борьбу против доминирования Габ­сбургов в Европе.

В конце 1625 г. при содействии Франции немецкие протестанты заключили с датчанами, голландцами и ан­гличанами военный союз против Габсбургов. Французской дипломатии во главе с знаменитым кардиналом де Рише­лье удалось добиться разлада в лагере католиков. Так за­кончился Чешско-пфальцский период (1618-1624). Затем продолжились следующие периоды Тридцатилетней войны: датский (1625-1629), шведский (1630-1635) и франко-швед­ский (1635-1648).

Тридцатилетняя война стала для Германии подлинно национальной катастрофой. Она истощила силы народа и надолго задержала его развитие. Она углубила и ускорила экономический, политический и культурный упадок Герма­нии, начавшийся еще в XVI в. Последствия Тридцатилетней войны давали себя знать почти до конца XVIII в. Население Франции сократилось на 1 млн. человек. Очень пострадала Фландрия (Бельгия), на ее территории испанские войска во­евали сначала с голландцами, потом с французами и англи­чанами. Людские потери Германии в войну были порядка 5-6 миллионов человек, что вызвал невиданный демографи­ческий кризис. Так, в Южной Германии после войны в живых осталось лишь 35 % жителей. Для восстановления экономи­ки и людских ресурсов, некоторым территориям Священной Римской империи потребовалось больше века.

Кстати, чтобы восполнить эти потери, Папа Римский всерьёз рассматривал вопрос о разрешении многожёнства для католиков. Европа стояла на грани превращения в за­дний двор Османской империи, которая внушала им долгое время панический страх.

Итогом затяжных боевых действий стало создание конгресса по мирному урегулированию: переговоры о пре­кращении кровопролитных сражений проходили с 1644 по 1648 гг. В ходе Тридцатилетней войны поставить против­ника на колени не удалось ни одной из сторон, она завер­шилась без решающей победы кого-либо с военной точки зрения.

4. Первый международно-договорной передел Европы

Итак, Вестфальские договоры подвели итоги Тридцати­летней войны, Положения Вестфальского мира юридически закрепили территориальные изменения, религиозные от­ношения, политическое устройство империи, стали в неко­торой степени точкой отсчета для современного государства как обособленного территориального образования.

Пожалуй, к победителям следует отнести представите­лей французского и шведского монарших домов, игравших после этого ведущую роль в европейской дипломатии второй половины XVII – начала XVIII вв. Об этом ярко свидетельству­ет то, что Франция и Швеция, как державы-победительницы, были объявлены главными гарантами выполнения договора.

В Вестфальском мире многие видят конец «испанской эпохи» (1494-1648) и начало «французской эпохи» (1648­1815), которая была отмечена политической и культурной гегемонией Франции.

Россия значилась также в числе гарантов Вестфальского мира, – пишет Е.И. Кобзарева, но не приводит никаких до­казательств. А лишь ссылается на определение российского царя Александра I, который считал трактат «кодексом совре­менной дипломатии». Между тем в § 11 статье XVII Осна- брюцкого договора дается перечень этих союзников, вклю­ченных к тексту договора по настоятельному требованию Швеции, и среди них – “Большой князь Московский”

Проведем международно-правовой анализ основных положений исследуемого трактата. Пункт 28 статьи 5 Осна- брюкского договора признает свободу совести для католиков, проживающих в протестантских районах, которая включает защиту религиозных обрядов и религиозного образования. Реформация, введенная Лютером, Цвингли и Кальвином, по­сле Вестфальских соглашений со временем прижилась в кон­тинентальной Европе.

Второй по значимости пункт договоров касался значи­тельных территориальных изменений как в самой Герман­ской империи в целом, так и в отдельных княжествах. По сути в достаточно объемных Вестфальских соглашениях был юридически закреплен передел Европы. Согласно договорам была создана сложная система влияния Франции и Швеции на внутреннюю политику Империи.

Вестфальские договоры ознаменовали очередной этап в начавшемся возвышении Франции, которая претендовала на роль нового европейского гегемона вместо дряхлеющей империи Габсбургов. Франция приобрела ряд важных тер­риторий и заложила фундамент для претензий на обще­европейскую гегемонию. Она получила бывшие владения Габсбургов в Эльзасе и подтверждение своего суверенитета над лотарингскими епископствами Мец, Туль и Верден. Фак­тически установились современные границы этого крупного европейского государства. Но ее эльзасские приобретения продолжали и после включения в состав Франции в течение десятилетий платить Империи налоги, подчиняться импер­ским законам и посылать представителей в рейхстаг.

Швеция, в частности, получила Померанию на правах фьефа, тем самым частично ее территория оказалась в Импе­рии, и такая ситуация сохранялась до 1806 г. – то есть до само­го конца Империи. Вестфальский договор закрепил за Шве­цией немецкие провинции Западная Померания, Бремен. Она также усилила свои позиции в Прибалтике и на Сканди­навском полуострове. К ней перешли важнейшие гавани не только Балтийского, но и Северного моря, она как владелица германских княжеств стала членом империи с правом посы­лать своих депутатов на имперские сеймы. Швеция в восточ­ноевропейской геополитике заняла место Речи Посполитой (Польша), став новой великой державой, контролировавшей Балтику и Северную Германию.

Австрийские Габсбурги, правившие Священной Гер­манской империей, не стали хозяевами Центральной Ев­ропы. Несмотря на некоторые внешнеполитические успе­хи, международное положение Австрии оставалось весьма сложным. Ее традиционным врагом по-прежнему оставалась Франция, с которой Австрия воевала не раз в течение XVII и в начале XVIII столетия. Даже в отношении Священной Римской империи мир 1648 года не означал каких-либо фун­даментальных изменений. Габсбурги сумели длительное время сохранять власть в своих руках, поскольку обладали обширными личными владениями. Она продолжала суще­ствовать до своего распада в 1806 году в результате вторжения Наполеона с различными политическими единицами и ин­ститутами и оставалась в значительной степени устойчивой к модернизации в запутанных структурах.

Значительно увеличили свои территории некоторые крупные германские княжества (Бранденбург, Мекленбург- Шверин, Брауншвейг-Люнебург (союзники держав-победи- тельниц Франции и Швеции). Эти курфюрства расширили свои территории за счёт секуляризованных епископств и монастырей, за герцогом Баварии был закреплен Верхний Пфальц и титул курфюрста. Была признана полная незави­симость от императора германских князей в проведении как внутренней, так и внешней политики (они не могли лишь за­ключать внешних союзов, направленных против империи и императора). Стало быть и в данном случае нельзя говорить относительно германских княжеств о принципе суверенного равенства государств.

По Вестфальскому миру Испания признала независи­мость Республики соединенных провинций (Голландии). Это государство, возникшее в результате восстания протестантов против господства католической Испании, добилось в ре­зультате 80-летней войны статуса полноправного участника международных отношений. Швейцария также была окон­чательно признана независимым государством.

В договорах Мюнстера и Оснабрюка (п. 1 ст. 8) содержа­лось положение, в котором признавалось право отдельных государств вступать в союзы друг с другом и с иностранными державами в целях поддержания их существования и без­опасности. Однако Вестфальский мир ограничил право всту­пать в союзы, заявив, что он не распространяется на союзы, направленные против Императора или Империи, или про­тив мира Империи, или против условий самих Вестфальских договоров.

Вестфальский договор стал своего рода той платой за мир, которую потребовали от Германии победители. Он окончательно закрепил раздробленность Германии, которая представляла собой конгломерат из трехсот независимых государств, формально объединенных в составе Священной Римской империи. Великие державы считались только с ка­толической Баварией и протестантскими Бранденбургом и Саксонией. Договоры Мюнстера и Оснабрюка также вклю­чали важные правила о конституции Германской империи, которая оставалась в силе до конца империи в 1806 году. Гер­манские князья фактически утратили суверенитет, поскольку имперская конституция находилась под покровительством двух «гарантов» – Швеции и Франции, которые отстаивали, естественно, свои интересы.

В Мюнстерском и Оснабрюкском договорах была объ­явлена общая амнистия для всех, кто участвовал в военных действиях Тридцатилетней войны.

Остальные положения этих двух договоров включали такие вопросы, как общая амнистия, нейтрализация некото­рых территорий, реституция собственности и отказ от прав долгов, восстановление торговли, наследственная преем­ственность в некоторых немецких монархиях, а также общее представительство в имперских учреждениях и выборы им­ператора.

Все, что касается религиозного нейтралитета и прав им­перских единиц (Reichsstande), относится к первому типу и не имеет ничего общего со вторым. Статьи первого типа под­тверждают древние привилегии городов и феодалов; статьи второго – практически дословно повторяют по формулиров­кам договоры прежних лет. В тексте Вестфальских договоров нет ничего нового – в них фиксируется откат внутриимпер­ских отношений к состоянию периода до Тридцатилетней войны, а Империя уступает ряд территорий Франции и Шве­ции, и только.

Подводя итог, можно сказать, что основные цели и мате­риальные положения договоров об Оснабрюке и Мюнстере вовсе не поддерживают традиционную позицию, согласно которой участвующие политические образования получили исключительную власть над своими территориями, то есть стали суверенными государствами.

Но принес ли Вестфальский мирный договор мир в Ев­р^опу?

5. Вестфальский мир: продолжение новых сериалов европейских войн

Итак, оба основных многосторонних договора провозгла­шали намерение заключить «христианский, всеобщий, неру­шимый, истинный и искренний мир и дружбу». Но в дей­ствительности все обстояло по-другому. Вестфальский мир не установил мир. И во второй половине XVII в. в разных концах Европы продолжались войны, хотя следует признать, они не были такими губительными как Тридцатилетняя война.

Династические притязания – одна из основных (наряду с религиозными) причин войн XVI-XVII вв. и после заключе­ния Вестфальского мира остались доминирующими форма­ми вмешательство в дела других государств. В последующие сто лет после 1648 г. войны за престолонаследие шли повсю­ду, даже в маленьких, но геополитически важных герман­ских княжествах. Оспаривались троны Англии, Шотландии, Ирландии, Испании, Польши и Габсбургской империи. И каждое столкновение приводило к длительным и ожесточен­ным войнам. Вестфальский договор не рассматривал их в качестве общей европейской проблемы. В реальности «Вест­фальский мир» не создал международный порядок, обладав­ший эффективным механизмом и нормами по разрешению конфликта. Да и это просто не было возможно на этом этапе исторического развития.

На протяжении XVIII в. международные отношения, как и внешняя политика государств Европы, сохраняли ди­настический характер, поскольку они по-прежнему остава­лись прерогативой монархических дворов. При этом следует отметить: «Международные отношения находились в руках элит, которые имели гораздо больше общего друг с другом, чем с населением собственной страны».

Первой серией после заключения Вестфальского мира стала франко-испанская война, нарушившая мир огромной территории на десять лет, то есть до 1659 г. Уже в самом Вест­фальском договоре 1648 г. была заложена как бы мина замед­ленного действия, поскольку Испания не приняла участие в окончательной подготовке Вестфальского мира. Многие тер­риториальные споры не были урегулированы в тексте дого­вора, что предполагало новый реваншизм. Да и на остальной части Европы Вестфальские договоренности носили ограни­ченный характер. На Балтийский и Балканский регионы они не распространялись.

В 1654-1660 гг., то есть сразу по завершению Тридцати­летней войны, шла англо-испанская война за торговое го­сподство в Вест-Индии.

Войны разгорались и в других частях Европы. В 1655­1660 гг. Швеция воевала с Польшей, а Россия начала войну против Швеции.

Для многих авторов будто бы впервые юридическое ра­венство между государствами было торжественно заявлено в Вестфальских мирных договорах, представляющих собой на­чало современного международного общества, созданного в системе государств. Мол, современное государство возникает с Вестфальскими мирными договорами. Но в исследуемых текстах речь идет не о суверенных государствах в современ­ном понимании, а о территориальных династических госу­дарствах.

В 1672 началась так называемая Голландская война меж­ду коалицией государств во главе с Францией и Голландской республикой, а также с участием Испании и Дании. В Пре­амбуле Вестфальского договора записано, чтобы между до­говаривающимися «царил всеобщий вечный мир так же, как истинная и искренняя дружба».

Участие Бранденбурга в войне 1672-1679 гг., развязанной Людовиком XIV против Голландии, явно не укладывалось в Оснобрюкский договор. Не дав фактически ни одного сраже­ния, Фридрих Вильгельм признал себя побежденным и уже в 1673 г. заключил с Францией сепаратный мир. За этот новый акт предательства – на сей раз по отношению к Голландии – он выговорил себе у Людовика XIV 800 тыс. ливров. В первой Северной войны 1655-1660 гг. он дважды предавал Польшу, которой был обязан помогать в качестве вассала, и дваж­ды изменял Швеции, с которой он заключал союзы против Польши. Вот такая «истинная и искренняя дружба» устано­вилась в Европе.

И в веке не воцарился “всеобщий вечный мир” после заключения Вестфальских соглашений. С 1701 по 1710 год продолжалась активная фаза войны, основными ее аренами были Испания, Португалия, Северная Италия, Нидерланды. Франции пришлось воевать со всей Европой практически в одиночку. К 1708 году французы были вытеснены из Порту­галии, Нидерландов и Италии, союзники заняли Барселону, Валенсию и на время даже Мадрид.

Несколько забегая вперед отметим, что не изменилась европейская ситуация и в течение всего XVIII в., а в начале XIX в. начались наполеоновские войны…

Вестфальский трактат положил ли конец религиозным войнам в Европе? Отнюдь, нет. Восставшие православные Богдана Хмельницкого пошли против католической шлях­ты именно в 1648 г. Спустя восемь лет произошла краткая Первая Вильмергенская война в Швейцарии между проте­стантскими и католическими кантонами. Но настоящие про­блемы на религиозной почве начались в последней четверти XVII в. – в 1685 г. был отменен Нантский эдикт, на следую­щий год восстали вальденсы в герцогстве Савойском, в 1702 г. произошло восстание камизаров-протестантов во Франции. В 1712 г. – Тоттенбургская война в Швейцарии. Все проте­стантские писания тех лет наполнены ощущением грядущей новой войны с католиками, прежде всего французами, а за­тем и австрийцами, желающими истребить протестантскую веру. Масса войн воспринималась в этой парадигме как во­йны между конфессиями – Война Аугсбургской лиги 1688­1697 гг., Война за испанское наследство 1702-1713 гг., и даже Семилетняя война.

Францию как нового претендента на роль европейского гегемона удалось сокрушить в 1713 г. совместными усилия­ми, после чего был подписан Утрехтский договор, положив­ший конец Войне за испанское наследство. Мирный договор состоял из соглашений, подписанных между Францией и Ис­панией с одной стороны и Великобританией, Голландской республикой, Священной Римской империей, Португалией и Савойей с другой. Именно Утрехтский мир, наконец, за­фиксировал реальный баланс сил в Европе. Но произошло это спустя 65 лет после Вестфальских договоров. Если поня­тие «Вестфальская система» и должно к чему-то относить­ся, то к краткому периоду возвышения Франции, который завершился в 1713 г., когда Вестфальскую систему сменила Утрехтская.

Как видно из вышеизложенного, Вестфальский договор так и не смог обеспечить общий мир на основе взаимных обязательств, ограничивавших применение силы. О каких “добрососедских отношения, чтобы снова возродились и процветали науки, мир и дружба” (из преамбулы Оснабрюк- ского мирного договора) может идти речь?

В 1648 г. были созданы лишь отдельные механизмы, на­пример, право Франции и Швеции вмешиваться для под­держания соблюдения положений мирных договоров и ас­симиляция Габсбургов к мировому порядку во избежание новых войн. Не были созданы межгосударственные и надго­сударственные институты. Вестфальские договоренности не создали общий мир на основе взаимных обязательств, огра­ничивавших применение силы. Не был выработан правовой механизм, регулирующий отношения между державами Ев­ропы с разным состоянием мощи, не говоря уже о мелких княжествах.

6. Читаем тексты Вестфальского трактата – ни еди­ного международно-правового принципа

Доминирующая сегодня мифологизированная доктри­на о Вестфальской мирной системе наталкивается на не­проходимые барьеры. Ни государственного суверенитета, ни религиозного нейтралитета, ни равенства государств, ни баланса сил – ровным счетом ничего. Вместо этого статья за статьей в Вестфальском трактате скучно до безобразия опи­сывается порядок реституций и подтверждаются древние привилегии графов, епископов и городов Римской империи.

Читая тексты Вестфальских договоров студенты бы с изумлением обнаружили, что ничего из того, о чем им рас­сказывают на лекциях, в тексте этих документов нет. В содер­жаниях как Мюнстерского, так и Оснабрюкского договоров, не то что не записано ни одного международно-правового принципа, даже нет чего-то похожего. По мнению известно­го исследователя этой темы Андреаса Осиандера, это явля­ется результатом неправильного толкования «бесконечных технических деталей договоров». Что несомненно есть не­научный подход к трактату.

Особое неудобство апологетам Вестфальского мира, ко­нечно, может причинить вопрос о суверенитете. Как такого слова в латыни нет, нет его и в тексте договоров. Самый близ­кий к нему термин – supremum dominium, (полное господ­ство); именно полное господство, согласно договорам, Фран­ция приобретала над Мецем, Тулем, Верденом, Пинеролом и Брайзах-ам-Райном, а также над некоторыми землями в Эльзасе. На обладание суверенитетом как на необходимое ус­ловие, обязательное свойство субъектов международного об­щения первым указал в 1757 г. Эмер де Ваттель. Этот швей­царский ученый не приписывал к Вестфальскому трактату, в отличие от современных авторов, понятие «суверенитет».

Проблема в том, что этот же термин использовался в до­говорах еще несколько столетий назад – например, в 1258 г., когда Людовик IX уступил Хайме Арагонскому феодальные права на графство Барселона; или в Камбрейском мирном договоре 1529 г., когда Франция отказалась от всех завоева­ний в Италии. Более того, невзирая на заявленный supremum dominum, Франция обязалась не вводить новые законы в Брайзахе и на территории Эльзаса, ограничивающие даро­ванные Габсбургами привилегии. Речь может идти только об ограниченном суверенитете.

В Оснабрюке и Мюнстере не только не удалось создать правовую систему независимых государств, но де-факто от­дельные немецкие государства не получили полного контро­ля и власти над своими территориями до исчезновения Свя­щенной Римской империи после завоевания Наполеоном в начале XIX в.

Между тем из одной книги в другую перекочевывают стандартные положения типа: «подписанный 24 октября 1648 г. Вестфальский трактат сформулировал новые ранее не существовавшие международно-правовые принципы (!!!), ставшие доминирующими почти на два последующих столе­тия: политического равновесия, независимости светской вла­сти от власти духовной, равенства государств. Трактат под­готовил переход к качественно новому периоду в развитии международного права».

Фактически, когда французы действительно предложи­ли включить в договоры ссылку на суверенитет, предложение было немедленно отклонено. Хотя в договорах упоминается право на «ландешохеит» или «территориальную юрисдик­цию» государств, крайне важно иметь в виду, что эта юрис­дикция находилась под внешним правовым режимом, а именно Священной Римской империей.

Доктрина гласит, что государственный суверенитет это один из основополагающих принципов международного права, согласно которому каждое национальное государство обладает суверенитетом над своей территорией на основе не­вмешательства во внутренние дела другой страны, а также и внутренними делами.

Вестфальский или Ваттелевский суверенитет относится к исключению внешних источников власти как де-юре, так и де-факто. В пределах своих границ государство обладает мо­нополией на принятие авторитетных решений. На междуна­родном уровне это означает, что государства следуют прави­лу невмешательства во внутренние дела других. Это понятие суверенитета часто ассоциируется с Вестфальским миром, положившим конец Тридцатилетней войне в 1648 году.

Осиандер пишет, что «договоры не подтверждают ни су­веренитет Франции или Швеции, ни чьего-либо еще; меньше всего они содержат суверенитет как принцип». Вообще, в договоре не упоминается само слово «суверенитет» поддер­живает его другой известный специалист в этой теме. Краснер также ставил под сомнение содержание, приписываемое Вестфальской системе.

Тем не менее, современное мифотворчество о великом договоре Вестфальском утверждает, что развитие между­народного права в этот период непосредственно связано с установлением равноправия государств и их суверенитетом. Мол, именно в середине XVII в. появился современный госу­дарственный суверенитет и соответствующие ему междуна­родные отношения.

Таким образом, Вестфальский трактат не создал на­циональных суверенных государств на месте средневековой Священной Римской империи. Империя фактически рас­палась, но далеко не все возникшие на ее развалинах госу­дарства имели национальный характер. Напротив, условия национального развития немцев, чехов, венгров значительно ухудшились – о каком же равенстве государств можно вести речь? Возросшая независимость князей препятствовала на­циональному объединению Германии, закрепила ее раскол на протестантский север и католический юг.

Международно-правовой анализ положений договоров с более старыми договорами показывает, что Вестфальские договоры ничем не отличаются от традиционных мирных до­говоров. То есть историческое исследование договорной прак­тики должно выйти за пределы Вестфалии и искать истоки современного заключения договоров в средние века и в XVI в.

7. Генрих IV, король французский: «Вот чудо Голлан­дии!»

В XVII в. большой вклад в развитие законов и обычаев войны внес голландский просветитель Гуго Гроций, которо­го называют отцом международного права. Время жизни и деятельности выдающегося голландского ученого-юриста (1583-1645) совпало с эпохой Тридцатилетней войны. Он был потомком выходца из Франции и принадлежал к универ­ситетской интеллигенции: отец его был куратором, а дядя, Корнелис, ректором Лейденского университета. Еврейский мальчик уже в 14 лет поражал своими знаниями ученых и правителей. Будучи в свите посланника Голландия в Пари­же, он так удивил своими знаниями короля Генриха IV, что тот воскликнул в присутствии придворных: «Вот чудо Гол­ландии!».

В 1618 г. Гуго Гроций за инакомыслие был осужден на пожизненное заключение в замке. Там он находился около двух лет и освободился с помощью своей жены Марии. По преданию, он был вынесен в ящике с книгами и в одежде ка­менщика спасся бегством во Францию, где королем Людови­ком XIII ему была назначена пенсия.

Гуго Гроций был живым очевидцем многолетней бойни, которая привела к страшному разорению европейских стран. Погибло много миллионов жителей Значительная часть Ев­ропы превратилась в выжженную пустыню. Только прямые потери военных были около 1 млн. человек. Страшная жесто­кость армий, которые вели тотальную войну против мирного населения, не могла не поражать молодого мыслителя. Сол­даты превращались после победы или взятия города в зве­рей. Часто они вырезали или вешали все мужское население, не щадили ни детей, ни стариков и, забрав добычу, поджига­ли поселения. Да, грабежи и убийства были и до того. Но вот такое массовое уничтожение населенных пунктов, все-таки, было редкостью.

Его трактат «О праве добычи» содержит изложение основ международного права и является первоначальным наброском системы, развитой Гроцием впоследствии в его главном труде – «Три книги о праве войны и мира» (De iure belli ас pacis libri tres), который появился в свет в самый раз­гар Тридцатилетней войны в марте 1625 года. Трактат имел необычайный успех, выдержал несколько изданий при жиз­ни автора. Уже в 1627 году он был внесен в папский список запрещенных книг и находился в последнем до 1900 года.

Не фильмом ужасов, а настоящим эпизодом Тридца­тилетней войны стала Магдебургская резня 1631 г. Этот про­тестантский город пал после долгой осады католической армии, примерно 5 тысяч жителей погибло за время осады от голода и эпидемий, а еще 20 тысяч вырезали за сутки тор­жествующие победители. В соборе нашли полсотни женщин с отрубленными головами, солдаты с хохотом нанизывали детей на пики.

С голодом совпал так называемый Малый Ледниковый период. Причем самое сильное похолодание пришлось как раз на Тридцатилетнюю войну. Если уж зимой замерзал Бос­фор и Адриатика, что же происходило в менее теплой Гер­мании. Европу терзали эпидемии беспрецедентной чумы. Гроцию казалось, что наступает земной апокалипсис.

В трактате «О праве войны и мира» автор пишет, что права в области международных отношений создаются по взаимному соглашению государств из соображений пользы. В данном случае, стало быть, мы сталкиваемся с тем же по­будительным мотивом в действиях людей, как и при уста­новлении внутригосударственных законов. Война, по словам Гроция, приносит великие бедствия. Поэтому, когда имеют место колебания в признании справедливого характера на­зревающей войны, следует отдавать предпочтение миру.

Безусловно, Гроций во многом обязан своим предше­ственникам, в частности, Леньано, Скотту, Белли, особенно Джентили, автору книги «О праве войны» (1585 г.). Книга Гроция приобрела большое влияние во всем мире. Было бы глубоко ошибочным и не соответствующим историческим фактам полагать, что доктрины Гроция как нечто целое сра­зу были повсеместно восприняты. Этого не случилось, и слу­читься не могло.

бедует признать, было много попыток объединиться и принести мир в Европу, несомненно, одной из них в позднее средневековье стал Вестфальский трактат.

8. Международное право о «справедливых войнах»

Сегодня общепринято, что применение военной силы против другого государства является агрессией. Веками кон­цепция «справедливой войны» оставалась наиболее прием­лемой стратегией государств в решении межгосударствен­ных конфликтов. Неприменение силы или угрозы силой как один из основных принципов в международной норматив­ной системе формировалось, начиная с XVII в. (право войны лат. jus ad bellum) до середины XX в.

Воюющие стороны использовали идею справедливой войны для оправдания своих жестокостей. Появление на­емных армий, которые содержались как за счет государства, так и за счет грабежа захваченных городов, сел и населения, только способствовало произволу в войнах. Пленных неред­ко отправляли на каторжные работы. Воюющие государства не проводили различия между комбатантами и некомбатан­тами. Крестовые походы, являлись, пожалуй, самым ярким примером «справедливой войны». Лучшими намерениями было продиктовано философское положение о том, война может быть начата только с целью защиты или для восста­новления справедливости. Но захватчики всегда пытались оправдать свои завоевания религиозными и нравственными мотивами, всегда утверждали, что они ведут справедливые войны. Церковь признавала право убивать пленных, обычно считавшихся еретиками, право превращать их в рабов, даже детей и женщин.

Гроций был первым, кто утверждал, что «справедли­вая причина», которую заявляет государство, чтобы начать войну, не освобождает воюющих от обязанности соблюдать законы войны (война в его трактовке – одно из средств сохра­нения государства, а не «божественная кара»).

Однако, как и другой мыслитель, Витториа, Гроций смо­трел на население враждебной страны как на врагов, завися­щих от милости победителя. В то же время он утверждал, что насилие сверх пределов, необходимых для победы, не может быть оправдано, что гражданское население, и даже солдаты, должны быть оставлены в живых, если это допускает военная необходимость. В своем основном труде «От войны к миру» (лат. De jure belli ac pacis) Гроций перечисляет пути смягче­ния ужасов войны.

Но во времена Гроция воюющие стороны редко руко­водствовались данными принципами.

Тридцатилетняя война представляла собой последо­вательность позорных и кровавых деяний. Живя разбоем, одинаково на своей и на вражеской территории, солдаты грабили крестьян, издевались над женщинами. Армии того времени представляли собой по сути банды плохо оплачива­емых наемников.

Исследователь Томас Франк: «Со времени Реформации, Вестфальского мира и трудов Гуго Гроция было явное пред­положение, что международная система является объедине­нием суверенных государств».

Фактически 1648 г. выступает удобной датой для фор­мального отсчета современной системы международных отношений, в то время как более точная дата остается дис­куссионной. Целесообразно различать историческое и сим­волическое понимание 1648 г. Хотя «Вестфальский мир» допустимо использовать в качестве символического начала эпохи международного права, характеризуемой преоблада­нием суверенных государств, тем не менее, подобное допу­щение проблематично с исторической точки зрения.

9. Крупномасштабный миф о Вестфалии

«Вестфальский договор 1648 г. открыл новую страницу в истории международных отношений и международного права, предопределив тем самым вектор развития этих ин­ститутов на многие столетия» – это набившее оскомину по­ложение в российской литературе не соответствует реальной исторической действительности.

«Вестфальский трактат, наряду с некоторыми другими событиями, ознаменовал конец периода беспорядков, кото­рый начался с Реформации во второй четверти XVI в. Завер­шилось столетие беспорядков и нестабильности, которые ис­ключали любую возможность относительно более или менее устойчивого порядка в Европе» – это исторические реалии.

«Международные отношения с середины XVII в. до сере­дины XX в. основывались на решениях Вестфальского мирно­го договора 1648 г.» – это уже ложь историческая.

«Вестфальская политическая система, созданная в 1648 г. как результат завершения Тридцатилетней войны в Европе, обладает уникальным универсальным качеством, а потому способна упорядочивать международные отношения сколь угодно долго» – это расхожее утверждение не подкрепляется никакими положениями Вестфальского трактата. Это явный миф о 1648 г.

Международно-правовой анализ Вестфальского тракта­та, сделанный выше, имеет мало общего с порядком суверен­ного государственного устройства, который появился только в XIX в. Идея считать, что Вестфальский договор лег в основу Версальской модели мирового порядка – это случай истори­ческого мифотворчества.

Почему так устойчиво бытует в научной литературе концепция, что Вестфальский трактат 1648 г. сформулировал новые, ранее не существовавшие международно-правовые принципы, ставшие доминирующими почти на два последу­ющих столетия?

Дело в том, что миф о Вестфалии обладает необычай­ной силой в общественном сознании и продолжает влиять на современные проблемы международного права. Буду­чи чрезвычайно убедительным социальным конструктом, миф вошел в ткань нашего международного правопо­рядка как модель идеи государственного суверенитета в международном праве. Но с другой стороны, по мнению других ученых, слова и мифы обладают способностью не только описывать и представлять реальность, но и актив­но создавать и преобразовывать ее. Вестфальский миф возник и был увековечен главным образом потому, что он позволял удобно и упрощенно описать, как возникла си­стема европейских государств. Между тем, появление су­веренных государств в Европе происходило эволюционно и не явилось спонтанным результатом какого-либо рево­люционного прорыва в результате Вестфальского мира. Современное его толкование подводит к единому знаме­нателю события, постепенное развитие которых частично началось задолго до 1648 года, и частично продолжалось еще в течение по меньше мере двухсот лет.

Целесообразно различать историческое и символиче­ское понимание 1648 г. Хотя «Вестфальский мир» допусти­мо использовать в качестве символического начала эпохи международного права, характеризуемой преобладанием суверенных государств, тем не менее, подобное допущение проблематично с исторической точки зрения.

Теперь давайте, чтобы быть объективным, к этой научной проблематике подойдем с другой стороны. Неужели так называемый Вестфальский мир не создал ничего положительного? Конечно же, создал. Действи­тельно, 1648 год, наряду с некоторыми другими событи­ями, ознаменовала конец периода столетия нескончае­мых войн и общеевропейского хаоса. Середина XVII в. безусловно, была переходным периодом между поли­тическими порядками, и Вестфалия является таким же хорошим событием, чтобы символизировать это, как и любой другой.

Вестфальский трактат, положивший конец Трид­цатилетней войне, со временем начал стабилизировать основные европейские государства, но это происходило эволюционно, а не явилось спонтанным результатом ка­кого-либо революционного прорыва в результате Вест­фальского договора. Всегда следует помнить, смена си­стем происходит не мгновенно, а постепенно, в борьбе нового со старым. Разумееется, 1648-й год способствовал формированию общеевропейского согласия, появлению суверенных государств, которые спустя полтора века на­чали создавать новый мировой порядок, который был на­зван в середине XX в. Версальской моделью международ­ных отношений.

В этом смысле результаты Вестфальских соглаше­ний можно считать дальнейшим, но довольно скромным шагом к отдельным самостоятельным политическим об­разованиям конца XVIII в., обладающих суверенитетом на своих территориях, то есть полным государственным суверенитетом.

Только английская буржуазная революция, сопро­вождаемая гражданскими войнами (1642-1649 гг.) вызвала в XVIII в. буржуазные революции в странах Западной Европы и Северной Америки. Данная эпоха отмечена открытием новых земель, бурным развитием мореплава­ния, международной торговли и широкомасштабными колониальными захватами. Распространение капитализ­ма стало геополитически опосредованным процессом, который превратил династические государства конти­нента в государства-нации, настоящие суверенные го­сударства. Это случилось уже через века полтора после «Вестфальского мира». Новые капиталистические отно­шения и востребовали формирования реального, а не во­ображаемого, международного права как координатора отношений между государствами.

В XVII-XVIII веках промышленная и торговая бур­жуазия повела решительную борьбу против феодально­го строя, избрав своим оружием естественно-правовую доктрину. Основополагающим был христианско-ев­ропейский состав народов. Понятие jus publicum Europeum, «европейской публичное право, появившееся не позднее заключения Вестфальского мира», соответство­вало распространенному в те времена европоцентризму международного права.

Таким образом, «Вестфальский мир» уже потом че­рез три века, если можно так выразиться, задним чис­лом, на фоне благородных целей и задач Устава ООН, был объявлен началом модели современных междуна­родных отношений, новой эпохи международного права. Но подобное допущение проблематично с исторической точки зрения. Не следует забывать, что мифологическая связь между «Вестфальским миром» и «Вестфальской моделью» является не только «плохой историей», но и препятствием для современного изучения международ­ных отношений.

А любознательным студентам рекомендуем заглянуть в тексты Мюнстерского и Оснабрюкского договоров. И это поможет понять тезис о том, что те нормы, которые име­нуются «вестфальскими», начали формироваться примерно век спустя — с середины XVIII в. Сама система международ­ных отношений, в которой мы живем, берет начало в XIX в., а процесс ее становления завершился лишь во второй поло­вине XX в.